— Нет никаких ваших дел, Волошин. Если ты дорожишь нашей дружбой — нет. Никаких. Ваших. Дел. Есть ты и твои проблемы. Есть Дашка и ее… глупость. Но если ты сейчас поступишь, как взрослый человек — убедишь ее, что это была именно глупость, все вернется на круги своя, она будет счастлива. А если нет — можешь не звонить мне больше. Никогда. Я не прощу тебе, что сломал жизнь моей сестре.
Артём выдал на одном дыхании, не ожидая ответа мимо друга прошел, ощутимо задев плечом, затормозил уже у двери, на обувную полку глянул…
— Нет Даши, значит? — несколько секунд смотрел на бок розового кроссовка, потом на Стаса. Еще злее, кажется. — Я даже не знаю, Волошин, что хуже было бы — что это ее кроссы, или что другой телки какой-то. Но ты… Мразь. В обоих случаях.
Сказал, из квартиры вылетел, шибанул дверью так, что она не закрылась даже — отлетела назад.
Стас в свою очередь все так же спокойно подошел, закрыл, присел…
Взялся пальцами за шнурок кроссовка-предателя, подержал несколько секунд, потом отпустил, хмыкнул.
Все же во всем есть плюсы. Например, когда твои нервы уже вымотаны — хуже им не сделается. Даже благодаря таким инцидентам…
Стас встал, пошел вглубь квартиры. В кухне, очевидно, Даши не было. В ванной тоже. В гостиной — пусто.
К спальне Волошин подходил плавно, думал даже постучаться, да как-то… Тупо было бы. Поэтому открыл так.
Даша сидела на полу, прислонившись спиной к кровати. Держала в руках телефон с черным экраном, а сама смотрела в стену напротив. Стеклянным, не моргающим взглядом. Не повернулась даже, когда он вошел. Не сказала ничего. Будто в ступор впала.
Наверное, кто-то мудрый посоветовал бы Стасу закрыть дверь с той стороны, дать человеку прийти в себя, и уже потом, когда все осмыслит, сама сложит, найдет в себе силы выйти, поговорить. Но он никогда не слушал мудрецов.
Поэтому опустился рядом с ней на пол, обнял за плечо, чувствуя, что ее потряхивает знатно, что голову тяжелую опускает на его плечо, что наконец-то глаза закрывает, и тут же по щеке скатывается слезинка.
— Ты спросишь, Носик, или мне самому все с самого начала рассказать?
— Самому… — говорит одно единственное слово, а потом чуть поворачивается, скользит рукой по рубашке от груди до шеи, еще выше — зарывается пальцами в волосы, носом касается щеки, делая какой-то отчаянный вдох.
* * *
— Ты маленькая была совсем, Носик. Шестнадцать всего. А мне двадцать один. Тёма видел, что я смотрю на тебя, поговорить всегда рад, почти сразу засек, что дело нечисто. Вызвал на разговор. И он прав был, Даш. Я совсем ветреный был тогда. Мне кажется, ты и то серьезней меня… Тёма потребовал, чтобы я в твою сторону не дышал даже. Где-то как сейчас… — Стас хмыкнул, хотя понимал, что это условно уместно. — Но мата было меньше. А вот аргументы те же. Либо дружба, либо ты. Я выбрал дружбу.
