— А ты не делай чушь, Даш. Не делай. Умоляю. Я люблю вас. Обоих. И переживаю за вас. Тоже за обоих. Но не рушь свою жизнь ради иллюзии. Вы со Стасом слишком разные. Он давно не тот, которого ты в семнадцать любила. Он побитый жизнью. А у тебя рядом Богдан — любящий и надежный…
— Ты говоришь так, будто я собираюсь изменить. Я похожа на такого человека?
— Ты… — Артём хотел сказать, что она похожа на влюбленную дурочку, но сдержался. — Нет. Нет, Носик. Ты не похожа, просто… Я волнуюсь. Перестраховываюсь.
— Не надо. Я знаю, что делать со своей жизнью. Я не маленькая. Не глупая. Не опрометчивая. Если ты до сих пор считаешь меня такой — то ни черта обо мне не знаешь.
Даша выпалила, отобрала у брата ягоду, развернулась, возвращаясь к беседке.
Стараясь не думать о том, что кровь стучит в ушах, а ехидный голосок в голове шепчет многозначительное: «Ну-ну… Артём, допустим, поверит, а сама-то? Многое о себе знаешь?»…
* * *
Артём остался на месте, проводил Дашу взглядом, потом же… Хмыкнул.
Забавно, но Стас вчера сказал то же самое… Теми же словами… Красновский набрал его почти сразу после того, как переварил сообщения от Миши.
Почему-то в сердце моментально поселилась тревога, стоило только понять, что… Что эти двое мутят. Иначе назвать происходящее Артём не смог. А после разговоров с Дашей и Стасом тем более…
* * *
Прошлым вечером.
— Алло, Волошин…
— Привет. Мне напрячься? Ты вроде бы меня обычно не зовешь «Волошин»…
— Напрячься, Стас. Напрячься… Мне Миша написал.
В разговоре наступила пауза. Стас ждал продолжения, Артём — реакции. Ее не последовало.
— Ты летал в тандеме с моей Дашей?
— Да, — ответ прозвучал буднично. Так, будто Волошин реально не видит в этом никакой проблемы.
— Ты считаешь это нормальным? — пожалуй, этот тон и короткое «да» без дальнейших объяснений, оправданий, взбесили Артёма еще сильней.
— Да.
А второе… Так и вовсе.
— Ты долбанулся там, Волошин? Какого х*ра? Ты же знаешь, что я против.
— Она взрослая, Тём. Ей уже не пятнадцать. Она сама может решать, что ей делать, а что…
— Какая она нахрен взрослая? Маленькая. Глупая. Доверчивая, — Артём зло говорил, но эта эмоция в ту секунду всецело адресовалась Стасу. Взрослому и позволившему поставить под риск жизнь его сестры. Даша же… Сколько бы лет ей ни было — навсегда останется для брата маленькой, глупой, доверчивой. Нуждающейся в защите. А он, получается, не защитил. И пофиг, что защитить предстояло от друга. Не впервые.
— Ей понравилось, Тём. И она жива-здорова. К чему истерика?
