Сесть, что ли, и полюбоваться? Поделом ублюдку.
— Сало, чёрт возьми! Помоги! Этих тварей в одиночку не добыть. Собьются в кучу, и различи их потом. Надо действовать сообща. Давай же!
— Играешь грязно — а потом просишь помощи?! — проорал Юри хрипло.
— Что ты несёшь?
Юри был уже на полпути вниз, к поляне, представляя, как он вмажет Алессандро, — хотя хватит ли сил поднять руку?
— Я знаю, меня хакнул ты. Ещё в деревне.
Алессандро стоял и пялился на него глазами-блюдцами.
— И у тебя?
— О чём ты?
— Мой метаболизм пошёл вразнос. Я думал, это сбой.
Он и вправду выглядел бледно — хотя, может, в этом был виноват лунный свет.
— Брехня, — произнёс Юри.
Ему нужна ненависть, чёрт возьми! На глаза навернулись слёзы.
— Подумай, Сало. Это всё сучка Ла Гама. Те смузи — зачем нас ими поили? Только она хорошо знала о наших модах и могла разработать средство против них.
Ненависть остыла, тлеть остался лишь уголёк. Юри не отрывал глаз от Алессандро.
Руки Юри дрожали.
Алессандро понизил голос.
— Слушай, ты парень ничего. Знаю, я оставил тебя тогда одного в трудное время. — Он больше не улыбался. — Но играть грязно? За кого ты меня держишь? Сейчас ты мне нужен. Прости, что я тебя кинул, ладно?
Юри поглядел на него. Пять лет рвать жилы, мучиться — и одно-единственное «прости»? Не проканает. Алессандро что, думает, он совсем дурак?
Затем он вспомнил Чжэн и Саймака, бегущих рядом.
— В этом вся суть Забега, — сообразил он. — Задание Ла Гамы не осилить в одиночку — будь ты хоть самым разусовершенствованным. Киты, наверно, в ярости.
Он поглядел на львиное лицо Алессандро. Предал тот не со зла, здесь и сейчас это стало яснее. Всего лишь животное в погоне за добычей, как ему назначено природой.
Тяжесть вдруг ушла.
— Вот почему у нас не сложилось, — сказал Алессандро. — Ты слишком умён.
Юри глубоко вздохнул.
— Ладно. Давай поохотимся.
* * *
Отбить козобота от стада Юри и Алессандро удалось не сразу. Один набегал на стадо и выбирал жертву, другой не давал ей смешаться с остальными. Юри и не думал, что ещё способен на такие стремительные броски. Лицо итальянца побагровело, все следы высокомерия стёрла боль. Между бросками они делились остатками энергелей и водой.
К двум утра они — наконец-то — гнали одного из козоботов. Стадо наступало на пятки, не давая расслабиться.
«Сорок процентов», всё крутилось в голове, пока они бежали по сухому руслу. Такой Юри и представлял землю мёртвых: сухой, бесплодной, бесконечной.
И всё же бег отчего-то доставлял наслаждение. Мысли были спокойны. Давненько Юри не бегал так самозабвенно, на пределе возможностей, отдаваясь бегу весь без остатка. «Думать» по-фински —
