Допустим, в какой-то стране победили на выборах неумеренные социалисты, стремящиеся взять и поделить существенно большую долю ВВП, чем принято в других государствах. При глобализации, когда деньги свободно перемещаются через границы, любая страна находится в «золотой смирительной рубашке» (см. главу 1). В итоге из этой страны начинается бегство капиталов. Через некоторое время рост ВВП снижается, а то и вовсе прекращается. Избиратели начинают беднеть. Вряд ли при такой ситуации они в будущем продолжат поддерживать столь радикальных левых политиков.
Возможно, на их место придут радикальные правые, которые резко порвут с популизмом и будут использовать лишь умные рекомендации экономистов, советующих снизить налоги, стимулировать рост, а бедным давать в руки удочку вместо рыбы, которую (как принято у левых) для них должен ловить кто-то другой. ВВП при таком подходе, скорее всего, будет неплохо расти, однако отказ от привычных социальных программ ради снижения налогов настроит к следующим выборам большую часть рядовых избирателей против столь непривлекательного «дикого капитализма». И радикальные рыночники проиграют.
Благодаря «золотой смирительной рубашке» мир попадает сегодня в так называемую золотую вилку глобализации, из которой любым политикам трудно выбраться без роковых для их партии последствий. Забудешь об экономике ради достижения социальных целей — богатые уведут деньги из страны. Забудешь о социальных целях ради экономики — бедные уведут голоса в пользу популистских партий. Существование подобной вилки обрекает в XXI веке как правых, так и левых на небольшие косметические реформы вместо серьезных трансформаций, которые казались неизбежными в прошлом столетии.
Естественно, в разных странах масштабы использования либеральных или социалистических рецептов могут быть несколько различны в силу национальных традиций (США в среднем либеральнее, Европа в среднем больше склонна к равенству), в общем-то, правым с левыми в идеологическом плане спорить особо не о чем. В ходе предвыборных баталий они цепляют друг друга по мелочам и не сулят златых гор, как делали популисты прошлого.
Однако из этого вовсе не следует, что старая политика умирает. XXI век создает новые вызовы, и на них должны будут отвечать новые политические силы. Отдельные признаки перемен уже четко прослеживаются, причем, казалось бы, на совершенно разных политических флангах.
Во Франции поговаривают о том, что крайне правая Марин Ле Пен (нынешний лидер «Национального фронта») — это уже не экзотический политический фрукт (каким был ее отец в эпоху своего партийного лидерства), а очень серьезное политическое явление. Да и в других странах правые радикалы становятся в последнее время значительно активнее. При этом нельзя сказать, что именно правый радикализм будет доминировать в будущем. Ведь он все чаще выступает на фоне левацкого антиглобализма, охватывающего миллионы простых граждан, которым не нравится всесилие транснациональных корпораций (ТНК).
