Мозг отупел. Что происходит?!
Верховный магистр вздернул руку, и гомон вновь начал стихать.
"Я знаю, чем тебя отблагодарить, героиня Ясиндола, — сказала королева, разглядывая парня, и, когда наступила полная тишина, приняла из рук верховного магистра боевой клинок, спустилась по трем ступенькам с амвона и опустила лезвие на плечо. — Я объявляю тебя наследницей Аллоизы Шрай, гордая гуаре. Владелицей Дарт-холла и владычицей Аллая!"
Гомон и гвалт заглушил все остальные звуки, усиливаясь и нарастая, — два монаха помогли подняться и сквозь шум повели к выходу. И всю дорогу выдернутый из реальности Енька ощущал на себе огонь множества глаз — потрясенных, раздраженных, недовольных, возмущенных, брезгливых, гневных, разъяренных… или радостно-удивленных — соратников из Уммского Глаза…
Королева молча улыбалась вслед. Холодная, как зимний лед.
Кто посмеет подвергнуть сомнению слово королевы?
Где вы прячетесь, боги? В чем ваша милость?
Получают те, кто делает шаги.
Четыре зайца, одним ударом.
Царская милость герою — никто не обвинит в неблагодарности. Пощечина спесивым северным князьям — как возразишь против героя? Контролируемая княжна на севере, среди заносчивых снобов. В кулаке. Ибо у нее ее тайна. Которая легко заставит надорваться от хохота весь Север.
Королева была политиком.
________________________
"Забудь, — посоветовал верховный магистр, помогая устроиться на широком твердом ложе. — Как страшный сон. Никогда не было!" "Разве такое возможно?" — разлепил горячие губы Енька. Он с трудом осознавал, что происходит. "Это ведьминская магия, — покачал головой монах. — Из дальних раширских лесов. Выкини из головы и никогда не вспоминай."
Тело колотило, руки тряслись. В мозгах панически билась только одна мысль: "Что делать?" Одна глупая, нервно-воспаленная мысль…
Ничего.
Ты никто, Енька. Нищий уличный голодранец.
Невозможен бунт против королевы. Невозможно сбежать. Сорвется по следу каждая собака — королева не терпит таких шуток. К тому же в степях и лесах за горами для таких как ты только один путь — рабство.
Один из монахов сунул в зубы палку, двое других умело обмотали руки веревкой. Стянули ноги и закрепили шею, чтобы не разбил голову…
"Это больно, — предупредил верховный магистр, окинув взглядом его худое тело. — Не каждый выдержит".
Енька нервно зажмурился: "Боги, помогите умереть…" На сером кирпичном своде неподвижно висели здоровенные пауки, в клочьях грязной паутины.
"Это… долго?" — в горле хлюпнуло. "К утру закончим, — хмуро донеслось, с приглушенным звоном баночек и склянок. — Но тело перестраиваться будет еще с месяц."
