— Перемирие.
А стоило двери за нами закрыться, меня обуяла тоска. Я не дома. Сериалов, заготовленных на компьютере, не будет. Лимонада и безе — не будет. Мани — не будет. Папенькиного кофе — не будет. Вообще всё это осталось в параллельной вселенной, а я в какой-то новой и чужой. Жуткой, дурацкой. Моё горло сковало болью.
— Марк, блин… — прошипела я зачем-то и топнула ногой, а вместе с этим из глаз полились слёзы.
— Тш, тш… — прошептал ты и обнял меня обеими руками, крепко прижимая к себе. — Эй, эй…
— Блин, — повторила я.
— Ну что ты?
— Папа… Папа… Ссора… — давилась словами, будто не могла их пережевать.
— Ты можешь ничего не объяснять, — вдруг очень серьёзно произнёс ты, вздёрнул бровь и покачал головой. — Это вовсе не обязательно. Давай, ты просто выпьешь кофе и помолчишь, это тоже терапия. Ладно? А ещё можешь принять душ или полежать в ванной — это помогает.
— А ты почему помогаешь? — я успокоилась ровно настолько, чтобы задавать вопросы и оставаться при этом в сознании.
— Потому что я мастер ссор с родителями. Потому что я участник этой заварушки, и мы в ней оба виноваты. Потому что ты очень сексуальная, хоть и совершенно отбитая. Ну и ты как бы будущая мать моих детей. — Ты поиграл бровями, будто говорил что-то очень понятное и нам двоим известное, а я понимала, что ты полный придурок, но я до жути хочу, чтобы это всё не было игрой.
— Даже жаль, что утром перемирие закончится… — вздохнула я, глядя, как ты отпускаешь меня, поправляешь лямки моего топа, очень внимательно следя за собственными движениями…
Ты пошёл готовить мне кофе, а я, как зачарованная, наблюдала. Внутри меня пел Энрике Иглесиас песню «Hero», и это было столь же сладко, сколь был сладок его голос.
— Почему оно должно закончиться?
— Потому что утром ты вспомнишь, что я проколола тебе ногу.
— А я влюбил тебя в себя и заставил познакомиться со своими родными шутки ради.
— Я не влюбилась в тебя, — спокойно, как малышу, ответила я. — И я сказала им, что беременна, а они всего тебя лишили.
— Ты влюбилась, — с тем же терпением ответил ты. — И я подтвердил эту сплетню твоему отцу.
— Я не влюбилась, — покачала головой я. — И я… заставила тебя…
— Ну-ка, ну-ка, — ты заинтересованно обернулся, сняв турку с огня. — Что там?
— Ну это…
— Что?
— У кресла…
— Что у кресла.
— Это я сделала. Я победительница.
