– Они ходят и вверх, и вниз по реке, некоторые – к самому устью, некоторые – до Межапарка, это в другом конце города, – объяснил Даниил, облокачиваясь на перила. Катерина пристроилась рядом. – Если захочешь прокатиться, пройдись вдоль всей набережной и выбери, что тебе понравится.
– Я сто лет не каталась на кораблике, – призналась Катерина. – Хотя мы плавали летом по Москве-реке, мимо Воробьевых гор.
– Здесь тоже ничего. Вон там порт, – Даниил указал направо, за Вантовый мост. Действительно, там поднимались краны и смутно виднелась кормовая часть то ли лайнера, то ли парома. – Ходят корабли в Стокгольм, иногда приплывают парусники. А когда-то здесь был только понтонный мост и куча паромщиков, переправлявших людей через реку. – Он повернулся и указал куда-то вбок. – Видишь вон ту деревянную скульптуру? Это Большой Кристап, или, по-нашему, святой Христофор. По преданию, он перенес младенца Христа через реку, хотя что делал младенец в Риге, остается только гадать. Ну да ладно, не нам придираться к легендам. Поэтому Кристап держит фонарь, освещающий ему путь, и весло для переправы, а мальчик сидит у него на плече. Подобная статуя тут стояла с шестнадцатого века, эта, конечно, новее. И в те времена никто не думал изрисовывать Кристапа граффити, потому его не прятали за стекло.
Катерина издалека полюбовалась на смелого Кристапа, заключенного в стеклянную клетку.
– Здесь почему-то очень уютно. Хотя меня не покидает ощущение нереальности. Я такого почти никогда не испытывала. – О том, что о своих чувствах она тоже говорит редко, а сегодня – уже в бессчетный раз, Катерина предпочла умолчать.
– Как ни странно, у меня такое же чувство, – задумчиво произнес Даниил. – Может, из-за встречи с тобой, или из-за насыщенного событиями дня. Кое-что со мной тоже никогда не происходило. Хм. Хочешь подняться на Вантовый мост?
– А можно?
– Нужно.
Они дошли до лестницы, ведущей наверх, на мост, и взобрались по ее широким ступеням. С каждым шагом вид открывался все лучше, и Катерина вертела головой, но Даниил внезапно взял ее руками за плечи и развернул в другую сторону.
– Подожди. Давай дойдем до середины, так лучше.
– Ладно… – Чтобы не подаваться искушению и о чем-то говорить, она спросила, глядя на туго натянутые ванты: – А почему они за колючей проволокой?
Действительно, то место, где ванты крепились к мосту, было огорожено, проволока вилась загогулинами.
– Это против самоубийц, – объяснил Даниил, и Катерина, покосившись на него, поняла, что он не шутит. Мост гудел, по нему проносились машины; Серебрякову приходилось говорить громко. – Раньше тут имелась такая разновидность национального спорта – взобраться на ванты и, сделав несколько громких заявлений, свести счеты с жизнью. До сих пор некоторые пытаются привлечь внимание подобным образом, и, если полиция вовремя не приедет и не снимет доброго молодца, останавливается все движение. Поэтому ванты обмазаны специальным составом, который мешает взбираться, и проволоки вот навертели… Впрочем, кто ищет, тот находит – все равно иногда бросаются в реку.
