Даниил молча слушал. Подошла официантка, поставила на стол несколько блюд, однако Катерине сейчас было не до закусок.
– Потом у мамы диагностировали лейкоз. Довольно поздно, к сожалению. Мы начали лечение цитостатиками, но она очень быстро угасла. – Катерине удалось не заплакать. – Конечно, нам было не до разговоров об отце. А после ее смерти, месяца через два, я решилась разобрать вещи в маминой комнате – как-то сложить, перебрать, ну и документы на квартиру требовались… И среди разных бумажек нашла три письма с обратным рижским адресом. Без имени, только инициалы – О. В. Их писал мужчина, и они были очень нежными, и я вдруг подумала, что это мой папа. Там масса намеков на это – он пишет о том, что не может маму найти, что писать «до востребования» все равно что писать в пустоту, и он даже не знает, заберет ли она эти письма или они нераспечатанными вернутся к нему, а то и вовсе затеряются… Все три были получены в первый год после моего рождения, через короткие промежутки времени. Больше, как я ни искала, ничего не нашла, а в свидетельстве о рождении в графе «отец» стоит «неизвестен».
– Это довольно смело со стороны твоей мамы, в старые-то времена.
– Мама никогда не была трусихой, – улыбнулась Катерина. – Она не особенно любила общество, как и я, и почти ни с кем не дружила, но если требовалось отстоять свои интересы – тут ее не остановить. Она всегда относилась равнодушно к тому, что о ней подумают. Мать-одиночка, без мужа, без штампа в паспорте… неважно. У нее была я, хорошая квартира в Жуковском и любимая работа. Мы вместе проводили время, нам было весело… Я не чувствовала себя обделенной, мне просто стало интересно насчет отца, не более. И когда я нашла эти письма…
Катерина умолкла. Даниил ее не торопил.
– Когда я нашла письма, то долго не знала, что с ними делать. Это мамино прошлое, ее вещи, и их нужно либо сложить в коробку с другими письмами и открытками и никогда не вспоминать, либо просто уничтожить. Но время шло, и я не переставала думать об этих трех письмах. А вдруг их и вправду написал мой отец? И если так, имею ли я право теперь, много лет спустя, попытаться с ним познакомиться? – Она невесело улыбнулась. – Я два года протянула, прежде чем решилась. И вот я тут, все это кажется мне кошмарной авантюрой, и я не уверена, что смогу это сделать.
– Что тебя останавливает? – спросил Даниил.
– Имею ли я право так вторгаться в чужую жизнь? Несмотря на эти письма. Их мог писать другой человек. Он мог изменить свое мнение. Он до сих пор может оставаться женатым, и если я вдруг появлюсь на пороге, не воспримет ли его семья это в штыки? Я не хотела бы портить им жизнь. Но с другой стороны, мне все больше хочется узнать, так ли это, он ли это и кто он.
