'Включаю подачу?' -- спрашивает он.
'Подтверждаю', -- говорит Хэзер.
Абнести нажимает кнопку на своем пульте.
DarkenfloxxTM начинает действовать. Вскоре Хэзер начинает тихо всхлипывать. Затем встает, начинает ходить из стороны в сторону. Переходит на плач. Местами истеричный.
'Мне это не нравится', -- говорит она дрожащим голосом.
Затем ее тошнит в мусорное ведро.
'Говори, Джефф', -- просит Абнести. 'Говори побольше и как можно детальнее. Давай воспользуемся этой ситуацией, насколько это возможно'.
Все попавшее мне в вену оказалось первоклассным товаром. Внезапно я перехожу на убойный речитатив. Я рифмую все, что делает Хэзер, рифмую свои чувства о том, что делает Хэзер. В основном, я чувствовал следующее: Каждый человек рождается мужчиной или женщиной. Каждый человек с рождения испытывает, или, как минимум, имеет потенциал испытывать, обожание своего/своей матери/отца. Таким образом, каждый человек достоин любви. Наблюдая за страданиями Хэзер, я почувствовал, как волна нежности захлестнула мое тело, нежности, которую сложно отличить от огромного экзистенциального дурмана, в центре которого находилась яркая мысль: почему такие красивые, любимые вместилища становятся рабами глубокой боли? Хэзер представлялась мне горой оголенных нервных окончаний. Разум Хэзер обладал подвижностью, и мог быть полностью разрушен (болью, тоской). Как так? Зачем ее сделали такой? Такой хрупкой?
Бедное дитя, думал я, бедная девочка. Кто тебя любит? Есть кто-то, кто тебя любит?
'Постой, Джефф', -- говорит Абнести. 'Верлен! Ну, что думаешь? Чувствуются следы романтической привязанности в устных комментариях Джеффа?'
'Я бы сказал - нет', -- отвечает Верлен по громкой связи. 'Это всё -- всего лишь базовые человеческие чувства'.
'Отлично', -- говорит Абнести. 'Сколько времени до конца?'.
'Две минуты', -- говорит Верлен.
На то, что произошло дальше было мучительно смотреть. Под воздействием VerbaluceTM, VeriTalkTM и ChatEaseTM было невозможно перестать вслух описывать происходящее.
В каждом Помещении стоял диван, стол и стул, все сконструированы так, чтобы их нельзя было разобрать. Хэзер принялась разбирать свой неразборный стул. Ее лицо - маска ярости. Она, что есть силы, билась головой о стену. Как разгневанный злой гений, Хэзер, это вместилище, обожаемое кем-то, сумела, в своей наполненной тоской ярости, разобрать стул, продолжая ломать головой стену.
'Боже', -- сказал Верлен.
'Верлен, взбодрись', -- говорит Абнести. 'Джефф, перестань плакать. Вопреки тому, что ты думаешь, в плаче не так много полезных данных. Пользуйся словами. Не дай этому пропасть даром'.
