Пришла пора вязать Вильму. Я обратился в клуб, там ей подобрали подходящего кобеля. После неудачной попытки, закончившейся ложной беременностью, она забеременела по-настоящему. Я снова углубился в литературу. Было очень интересно наблюдать, как щенки шевелятся в животе, и я постоянно боялся, как бы она не ушибла их на прогулке. Родила она на кровати, где по-обыкновению и спала. Мы с женой ухаживали за щенками, как будто это были малые дети. Наташа даже пелёнки им стирала, а я кормил строго по режиму, вставал среди ночи и очень переживал из-за малейших отклонений в поведении. Вёл записи, отмечая каждый день привес массы. Когда подросли, часто играл с ними в специально отгороженном загоне в пол комнаты (мы жили тогда в четырёхкомнатной квартире), отчего получал истинное наслаждение. Вильма оказалась хорошей матерью, очень заботливой и чистоплотной. Это был период, пожалуй, самого интенсивного моего увлечения собаководством. Не знаю, чего здесь было больше, желания получить племенное потомство или выгодно его продать. Наша семья жила скромно, а щенки ротвейлера стоили дорого. Могу лишь честно признаться, что когда я вырастил первый помёт и продал его, то испытал ощущение хорошо сделанной работы. А когда я возился со щенятами, то получал сильнейшее впечатление соприкосновения с чудом рождения и материнства.
Дочь Настя росла вместе с собакой с детства, мы вместе гуляли, вместе проводили время. Но она сейчас не помнит тех дней, хотя я уверен, что это оставило след и в её характере. Я же таскал Вильму повсюду — в детскую кухню, в магазин, брал даже в гости к друзьям. На летний отдых мы также выезжали с собакой. Мы были неразлучны.
В 1994 году мы стали жить отдельно от родителей, переехали на новую квартиру. Вильма была уже сложившейся четырёхлетней собакой, со своими привычками и стереотипами поведения. Я получил от неё ещё один помет, но действовал уже намного профессиональнее, чем в первый раз. О смене щенкам пеленок теперь без улыбки и не вспоминалось. Щенки также получились хорошими, но расходились труднее. Больше я Вильму не вязал.
Следующие пять лет мы жили по почти неизменному распорядку. Я гулял с собакой два раза в сутки, до и после работы. Часто брал её на утреннюю пробежку или вечером на турник. Рядом располагался Щёлоковский хутор, и я чередовал прогулки там и на откосе. Откос был тот же самый, только немного выше по течению Оки, но прежней компании здесь уже не было. И мы гуляли всегда одни. Подобные прогулки, особенно вечером, когда дорожки безлюдны — одно из самых приятных моих воспоминаний. Несколько километров пути. Зимой — чистый снег. Осенью — ковёр из листьев и сырой свежий воздух. Вильма ритмично бежит в поле зрения. Во время таких прогулок мне в голову приходили свежие мысли, по новому представлялись некоторые вещи. С прогулки я возвращался отдохнувшим и полным сил, а Вильма с ощущением сделанного дела и прекрасным аппетитом. Собака опорожняла миску, вытягивалась около меня и засыпала. Несколько раз мы с Вильмой ходили купаться на Оку, но она не очень жаловала это занятие, и в воду её приходилось загонять силком.
