– Неподалеку был лесок
И разбежались хрюшки,
А в стоге сена пастушок
Шептал слова пастушке:
«Мари, Мари, Мари моя!
Любимая, прекрасная!
Как хорошо, что встретил я
Тебя одну в лугах…»
Куплеты были одинаковые, менялись только слова припева:
– «Катрин, Катрин, Катрин моя,
Любимая, прекрасная!
Как хорошо, что встретил я
Тебя одну в стогах…»
– «Мадлен, Мадлен, Мадлен моя,
Чудесная, красивая!
Как хорошо, что встретил я
Тебя одну в лесах…»
Казалось, это будет продолжаться до бесконечности, но тут Анри завел последний куплет:
– Исчезло солнце за горой,
А волки съели хрюшек.
Но не забудет пастушок
Возлюбленных пастушек.
И будет он сидеть впотьмах
Один на стоге сена,
Ему не вырваться никак
Из сладостного плена:
«Мари, Мари, Мари моя!» – прошепчет он в тиши.
«Катрин, Катрин, Катрин моя!» – разносится в глуши.
«Мадлен, Мадлен, Мадлен моя!
Любимая, прекрасная!
Я всех вас встретил, встретил я…
Я не забуду вас!»
Популярная песенка, обожаемая Карменситой, произвела хорошее впечатление и на Генриетту. Зато, напомнив о друзьях, навеяла тяжесть на душе Анри.
– А что еще ты знаешь в этом же духе? – спросила баронесса.
– Знаю, госпожа.
– Спой скорее!
Но Анри исполнил то, что больше всего отвечало его настроению:
– Приди, весна, в далекий край,
Жизнь светом озари
И всем влюбленным открывай
Историю любви.
У южных ласковых морей
Жила любовь моя.
Он был красив, как Прометей,
Была прекрасна я…
Но ты уехал за моря,
А я осталась ждать,
Любовь жила во мне, горя,
Не смея остывать.
Как много лет сидела я
На камне у воды.
Истлело платье алое,
Что подарил мне ты.
А я ждала, всю жизнь ждала
Тебя, любимый мой.
Я клятву верности дала
В разлуке роковой.
Но рассказал о том народ,
Что есть на свете дом
И милый счастливо живет
С женой любимой в нем…
Приди, весна, в далекий край,
Жизнь светом озари
И гимн моей любви играй,
И счастье всем дари…
Анри замолчал, перебирая струны.
В розовом зале царило безмолвие.
А когда затихли последние минорные звуки, Генриетта тихо спросила:
– А ты мне будешь петь такие песни?
– Зачем? – возразил герцог. – Они заразят вас, дочь моя, своей меланхолией!
– Отец! – резко произнесла баронесса. – Я уже повзрослела, и мне самой решать, что слушать.
– Но я нанял его веселить тебя, а не …
– Я всё сказала! – заявила Генриетта, и герцог умолк.
– Человеческая душа так устроена, – негромко молвил Анри. – Что ей необходимо не только смеяться, но и плакать. А когда люди лишь веселятся и радуются, значит, они сошли с ума.
– А ты не дурак! – удивилась баронесса.
