И она удалилась, оставив молодого человека раздосадованным.
Анри вошел к себе и оторопел: в его каморке сидел любимый лакей господина герцога – Жан. И он бесцеремонно рассматривал его костюм…
– Где тебя носит? – осведомился Жан. – Я уже пять минут жду тебя.
– Честно говоря, я не помню, чтобы назначал вам встречу здесь. Как вы вошли? – спросил Анри.
– У меня ключи от всех комнат. Господин герцог велел тебе немедленно явиться к нему, чтобы предстать перед госпожой де Жанлис. Ты понял?
– Да.
– А это что у тебя такое? – поинтересовался Жан, теребя в руках костюм юноши. – Одежда прокаженного?
Анри был готов сбить его с ног и треснуть по башке скамейкой, но он только сжал кулаки и сказал:
– Идите наверх, там все увидите.
– Ну-ну, господин шут, встретимся с вами в розовом зале, – мстительно процедил Жан, направляясь к двери. – В розовом, – повторил он и вышел.
«Сейчас он явится к герцогу и наплетет невесть что. Нужно его опередить… – промелькнуло в мозгу молодого человека. – От меня до розового зала… А если бегом… Конечно, Жан понимает, что мне еще нужно время на переодевание, но он поторопится, чтобы наверняка выиграть время. Ну так что же! Господин Жан, вы еще не знаете настоящих актеров! Я буду там раньше вас!»
Анри переоделся в считанные мгновения – такая сноровка пришла к нему за годы выступлений, когда приходилось играть по три роли в спектакле – это не составило особого труда.
Итак, он облачился в свое «дурацкое тряпье», созданное по «дурацкому поводу», и помчался в дурацкий розовый зал…
Там уже был накрыт огромный стол, туда-сюда сновали поварята с тяжелыми блюдами, слуги и служанки старались угодить своим господам.
Баронесса была спокойна и холодна, как мраморное изваяние. Герцог отхлебывал вино из дорогого кубка и поглядывал на дверь. Наконец он, набравшись с духом, обратился к баронессе:
– Дочь моя, – начал он трагически. – Злая судьба заставляет меня сообщить вам одну печальную и важную новость.
– Уместно ли говорить о печали в столь радостный день? – хладнокровно парировала Генриетта.
– Бесспорно, вы правы, моя дорогая, и я никоим образом не желал бы испортить вам настроение, – поспешно пробормотал герцог. – Но, дочь моя, такова жизнь…
– Так что случилось, отец? – перебила его баронесса.
– О! Дело в том, что незадолго до вашего возвращения скончался наш любимый Шарль… – господин де Лонгвиль рассчитывал, что эти слова повергнут девушку в скорбную истерику, и уже собирался делать мину, будто плачет, но он ошибся.
