— Нир, а почему всё-таки харры избегают этого храма? — спросила я на привале. — Неужели из-за одной только давящей атмосферы?
— А этого мало? — рыжий озадаченно вскинул брови. — Много хороших, приятных мест для жизни, зачем загонять себя туда?
— Ну не обязательно ведь там жить, просто… Вам что, совсем не интересно?
— Что не интересно?
— Кто, зачем и когда это построил? Кому там поклонялись? Почему сейчас у вас вообще нет религии? Кто были эти бесчувственные боги? Почему в итоге погибли? Как вышло, что этот храм столько простоял и до сих пор не разрушился под напором леса и атмосферы?
— Нет.
— Что — нет?
— Не интересно, — улыбнулся Нир. Несколько секунд насмешливо разглядывал совершенно оглушённую таким ответом меня, после чего добавил: — А зачем? Мы знаем, что они слишком увлеклись делами разума, забыв о чувствах. Мы знаем, что счастье не от ума, а от сердца. Зачем искать что-то ещё?
— А для некоторых людей счастье в познании нового, — возразила я. — Неужели среди вас таких совсем нет? И в вас совсем нет любопытства? Это же так интересно — как устроен мир, что в нём и как происходило раньше и случится потом!
— Чистое стремление знать разрушает, — очень спокойно и серьёзно проговорил Нидар. — Если оно вообще способно иметь какие-то чувства, то чувства эти — всегда страхи, порождённые одним главным, страхом смерти. А если не пугает смерть, то все так ценимые вами знания теряют значение.
— Но какая-то техника у вас есть, есть исследования! Вы добываете полезные ископаемые, строите машины, развиваетесь, — возразила я. — Значит, всё же пытаетесь познавать мир. И почему-то же ты был зол на урши, которые убили твоих родных!
— А я и не говорил, что все харры совсем свободны от страхов, — снова улыбнулся он. — Я тогда был ребёнком, да и теперь страхи остались. Но это не повод им потакать.
— Что же выходит, если вы наконец избавитесь от своих страхов, вы все дружно умрёте?
— Не бояться смерти — не значит не хотеть жить, — весело возразил Нидар. — Жизнь — это счастье. Счастье в равновесии с собой, в каждом новом дне, в родных и любимых существах рядом.
— Но ведь любовь к ближним, инстинкт размножения — это в конечном итоге тоже порождение страха смерти!
Упёртость рыжего начала уже раздражать. Тот, кажется, это видел, но оставался невозмутим.
— Когда это инстинкт, — возразил он. — Но может быть и желание.
— На одном желании далеко не уедешь, и всё в итоге закончится вымиранием вида, — проворчала я.
