Ренрих серьезно сказал:
– Я не сказал тебе всей правды. Я нашел тебя гораздо раньше, чем смог преодолеть защитный барьер. И долгое время мог только наблюдать.
– Что? – пробормотала я, пытаясь осознать. – Ты… подсматривал за мной?
Нет, серьезно, вот и оно: настоящее, устойчивое сумасшествие, без скидок. Пора бежать к психиатру с плачем: «Доктор, мой персонаж подсматривает за мной в окно!»
Да, может, и не в окно! Через зеркала? С помощью какого-нибудь спутника-шпиона, к которому подключился через высокотехнологический нанокристаллический супертонкий голографический экран с функцией семидесятикратного увеличения…
– Прежде чем ты нафантазировала себе всяких ужасов, скажу, что происходило это нечасто и под строгим наблюдением, – он сделал движение головой, будто хотел обернуться в сторону филина, но сдержался.
То есть, они тут еще и целой компашкой сталкерили?!
Автор в шоке!
– В общем, я достаточно тебя узнал, но только в последние дни осознал, что неправильно трактовал полученные сведения. И мое отношение постепенно изменилось.
Ренрих сделал движение, заставившее меня поднять руку с развернутой ладонью, замершей у самой его груди.
В общем, я достаточно тебя узнал, но только в последние дни осознал, что ошибся в трактовке. И мое отношение постепенно изменилось.
Ренрих сделал движение, заставившее меня поднять руку с развернутой ладонью, замершей у самой его груди.
– Это неправильно, – мягко сказала я.
– Почему, позволь спросить?
– Ты – мой персонаж.
– И?
– И это – вымышленная реальность, понимаешь?
Ренрих явно не понимал. Я вздохнула.
– Подумай сам. А что, если твое внезапно изменившееся отношение – вовсе не результат взвешенной оценки.
– А что же? – заинтересовался, наконец, этот тип.
– Например, результат твоего происхождения. Разве ты не обязан любить и уважать того, кто тебя создал?
Вообще, при его первом появлении, я никакого уважения не заметила. Значит, условие необязательное. Но внутренний голос шепнул: а вдруг все дело в том, что, оторвавшись от книги, Ренрих получил и некий изъян, выразившийся в способности злиться автора? А теперь вот он попал, наконец, в книгу и отношение его поменялось. Ренрих в ловушке, а я… а я…
А ты, мать, всерьез об этом думаешь!
Ренрих наблюдал за мной с улыбкой. Все-то он понимал, отр-рицательный герой!
Я мысленно искала отговорку. Как для ребенка – первое попавшееся что-нибудь. Понимала, что веду себя глупо, но все получалось как-то само собой. Я едва не выпалила, что мне нужно закончить историю. А потом… ну, решим что-нибудь. В конце концов, у него будет своя героиня, и ему станет не до меня.
