Диана попыталась улыбнуться.
― Ты хочешь сказать, что мы обе такие чувствительные, или что я беременная?
Элеонора улыбнулась.
― Беременная? Это было бы чудесно. Но я пришла не за тем, чтобы допрашивать тебя. Я хочу тебя предупредить.
― О чём?
Глаза графини потемнели.
― Последнее время меня посещают видения, страшные видения. Не хочу тебя пугать, но я вижу твою смерть в замке Гранта. Я понимаю, что это нереально, что именно там ты можешь быть в полной безопасности, но сны преследуют меня из ночи в ночь.
Диана подошла к матери и обняла её за плечи.
― Пустое, мама! Что сможет случиться с дочерью короля? Кто посмеет причинить мне вред?
Элеонора сцепила руки на коленях.
― Ты кое-что не знаешь, детка, а я не знаю, как тебе это сказать. Ты слишком умна и образована, чтобы принять правду, которая лежит за гранью человеческого рассудка.
― Начни сначала. Я приму любую правду, какой бы фантастической она не была.
Женщина отвернулась от дочери и посмотрела на огонь, словно ища поддержки в оранжевых языках пламени. Её тонкие пальцы были так сжаты, что костяшки побелели.
― Твой приёмный отец умер спустя шесть лет после нашей свадьбы. Он был гораздо старше меня, но казался мне здоровым и сильным мужчиной, а смерть его была такой глупой, на охоте. Он был добр ко мне и успел полюбить тебя, как родную дочь, и я искренне оплакивала его внезапную кончину. Но, через месяц, король приказал мне вернуться в Инвернесс, и снова поселиться там, на правах гостьи. Ты знаешь, детка, приказы короля не обсуждаются, хотя, выйдя замуж, я решила забыть о нём навсегда. Но ты была его дочерью, и Карл имел право познакомиться с тобой. Я вернулась. Но, то ли мои страхи были так велики, то ли после солнечной Франции климат Шотландии не подошёл тебе, в общем, ты заболела. Твоё маленькое тельце сотрясалось в лихорадке, а лекари просто разводили руками, предрекая, что конец уже близок. Я сходила с ума от горя и отчаяния. Помню, как в туманную ночь, я убежала в лес, как лежала на поляне, облокотившись о камень со старинными кельтскими надписями, и молила древних языческих богов о твоём спасении. И это спасение явилось утром в замок в виде безобразной старухи. Я сразу почувствовала, что она ведьма. Ребекка пообещала, что исцелит тебя, но возьмёт плату, когда наступит срок. Я готова была пообещать ей что угодно, хоть свою душу, лишь бы снова услышать твой беззаботный смех. Разве я могла представить тогда, что платой должна быть твоя душа?
