Так, во-о-он там он-человек был, когда недоброе учуял. А ветер тогда дул… Волк повертелся, оглядываясь да припоминая, об какую сторону света тогда глядел, да что видал. Ага, вон — старый дуб тогда на глаза попал, да крутой бережок обзор заслонял.
Разобравшись, волк тщательно, дотошно обнюхал берег, ничего не нанюхал, как того и следовало ожидать, и потрусил рысью, снуя челноком поперек того направления, откуда на него-человека волшбу принесло. Отдаляясь от озера и все расширяя дугу, бережливой, ходкой рысью, что сохраняет силы, но пожирает версты. Рано аль поздно, но вожак нежной таи ожидал набрести на того, кто вздумал на него петлю сплести. А уж как набредет — тут и померятся, у кого клыки острее, да шкура прочнее…
Луна, узревшая, что любопытного более не дождется — что она, снежного волка на охоте не видала, что ли, — снова нырнула за полог тяжелых, рыхлых туч, а вскоре и вовсе на рассвет повернула.
Волк мерно трусил в одному ему ведомом направлении.
Тот, кто затеял поохотится на его стаю был осторожен да умел¸ ловко пряча что свои следы, что собственную силу, но и волк, ещё не утративший человечьей части своей натуры, не печалился. Уж всяко не разминуться стае с супостатом, коль по их душу он в Седой Лес явился. Ну а коль не разминутся…
Приживалка четы лесовиковских трактирщиков, Нежана, человек, незамужняя девица двадцати пяти лет от роду, не сомневалась — она и беспамятная глотку вырвет всякому, кто на нее, волка ли, человека ли, привязь вздевать вздумает.
Занимавшийся над Седым Лесом рассвет застал снежного зверя далеконько от Лесовиков, как бы и не в цельном дне пешего пути. Не сумев взять след, тот неспешно и вдумчиво рысил по снежной целине, обходя свои владения вкруг. Человек — не снежная нежить, он в зимнем лесу, без движения затаившись, не выживет…
Яринка привыкло вставать рано. Хоть ей, лекарке, хозяйство проведывать, скот обихаживать, нужды и не было, содержали ее сельчане вскладчину, дел у ней всякий день было невпроворот. А нынче она и вовсе до свету поднялась, гостя дорогого дожидаясь.
Чисто вымела избу. Придирчиво оглядела углы — не притаилось ли где злокозненной паутины? Не попадется ли на глаза пыль, порочащая ее, хозяйки, доброе имя? До светлого дерева выскоблила столешницу.
Убедившись, что дом ее чист да опрятен, и самое себя привела в порядок. А приготовившись, разложила на столе жир гусиный, да травы нужные, да пест дубовый, ступку — взялась мазь от обморожений делать. Вот-вот грянут холода, встанет льдом Быстринка. Побегут на речку детишки-неслухи, потянутся подростки да старики на подледные ловы. Зачастят в Седой Лес охотники — пушного зверя бить. И пускай здесь почитай в каждом доме умеют приготовить доброе снадобье, что поможет отогреть руки-ноги, возвратить в них ток крови, но и ей запас иметь потребно. Мало ли что.
