— Ого! — раздался женский голос от лестницы.
Магичка, хоть и была магичкой, а все же девкой оставалась, оттого и не прошла мимо, свернула к пушному богатству.
Остальные охотники тоже приостановились — куда бы там они не шли. Подтянулись к прилавку, и глядели не без интересу. Чего они там не видели — то? Шкурки как шкурки… Еще о том годе по веткам скакали.
— Это и есть белки-огневки? — магичка с удовольствием погладила мех. Кончиками пальцев, тыльной стороной ладони.
— Они, госпожа Далена, — охотно отозвался Брян, и отступил, давая молодой женщине больше обзора. — Что ж, вы и не видали, поди, раньше таковских?
— Видела. Белки, как белки — рыженькие, — она разложила шкурку на ладони, поднесла к свету, покрутила рукой туда-сюда, любуясь волной искристых «огоньков», вспыхивающих да гаснущих от движения.
Дядька Ждан и Брян дружно ухмыльнулись в усы:
— Да не сменили они еще шубки, госпожа магичка. Как снег падет — в два-три дня вылиняют!
— А чем ещё они от своих товарок из других лесов отличаются? — полюбопытствовала волшебница, возвращая в общий ворох первую шкурку, да принимаясь перебирать прочие. Товарищи ее терпеливо ждали чуть поодаль, а я — и вовсе, в дальнем углу зала, очередной стол намывая.
— Да, ничем боле, вроде бы! — мужчины неуверенно переглянулись.
Ничем.
…она прыгнула прямо с его плеча как сидела, в самое сердце костра, и пламя, до того невысокое, ровное, взвилось в летнее небо гудящим столбом. И товарки ее, сновавшие по нижним ветвям окруживших поляну деревьев, в траве и у ног рыжего, коренастого мужчины, даже чуть не обеспокоились яростным жаром. Как и сам рыжий, что сидел на коряге у костра, и чье плечо хвостатая променяла на ворох раскаленных угольев, в которых теперь и искала что-то, одной ей ведомое.
— Иди сюда, — позвал мужчина. — Иди, иди, не обижу.
Я стояла в густой тени, укрытая колючими, густыми ветвями ежевичника, и он никак не мог меня видеть. Он и знать не мог, что я здесь. И все ж знал. С поляны тянуло невыносимым жаром, уничтожавшим и без того редкую летнюю прохладу.
— Иди сюда, — снова позвал рыжий. — Я помочь хочу!
Я беззвучно отступила, и растаяла в лесной чаще, полной летних запахов и звуков, напоенной дневным зноем.
Убийственным и безжалостным.
Я от души терла гладкие доски жесткой щеткой, отскабливала стол до бела, до чиста.
… и впрямь — белки как белки.
Твердислава, вышедшая из кухни, окинула беглым взглядом Брянову добычу, одобрительно улыбнулась охотнику, и вполголоса обратилась к постоялице:
