— Шутник ваш — вожак! — настаивает мужчина, шепот его звучит глуховато, шорохом лиственным, — Потому и подвластно ему то, что остальным волкам не доступно. Он — средоточие силы, в нем вся мощь стаи заключена. Оттого и чудит — он может, понимаешь?
— Так, погоди. Выходит, коли он средоточие силы, надо его просто убить — и стаи не станет?
— Нет! Если его убить — в стае появится новый вожак. Ну, будет у него немного другой характер, и что? Главное-то не поменяется! Стая-то как была, так в ваших краях по — прежнему и будет! Какая разница, кто там у них вожак?
Да разница, в общем-то, большая… Колдун взглянул на меня — и вдруг замолк, догадавшись.
— Года три назад из здешних сел перестали приходить жалобы на зимнюю нежить. Именно тогда ведь Ввжак и поменялся, верно?
Неверно. Раньше. Но кто я такая, чтобы ученого городского магика на ошибках ловить? А он смотрит — внимательно, в упор.
И я знаю, что он сейчас видит. Меня. Свечной огонек правды не показывает, дразнит. Что коса темна — видать, а что глаза светлы — уж нет. Не бледна, не смугла — а по ночному времени укутана тенями. Что ещё ему видать? Рубашку светлую, по вороту да рукавам оберегами вышитую? Шаль козьего пуха на плечах? Тонкий шнурок, на котором под рубахой солнечное колесо, оберег светлых богов, болтается? Не красавица. Ликом пригожа — что да, то да. Но и красоты великой боги не дали — та же Стешка куда как краше. Да и в годах ужо — двадцать пятая зима минула, чай, не девочка ведь. Иные в мои лета пяток детей тетешкают.
Колдун взора не отвел, усмехнулся чуть. Неощутимо, но как-то… грустно, что ли? Догадался ведь, что правды всей тут ему не скажут… И я не выдерживаю:
— Верея, как ее снежный волк из Лесу перед бурей завернул, от страха ни жива, ни мертва домой воротилась. А как утихло ненастье — вывернула все съестное, что в дому нашла — хлеба каравай, круг сырный, каши горшок еще… Курице-несушке не пожалела шею свернуть. В скатерку завернула, да в Лес и снесла. Яринку Снежный уже перед самой непогодой в Лесу застиг. Ее счастье, что снег тогда еще сыпать не начал. Но ветер уж такой стоял — с ног валил. Снежный ей за холку ухватиться позволил, да, почитай, на себе из Лесу и вытащил.
Помолчала, кусая губу. Да и продолжила:
— Гнат и впрямь никому не сказывал, что меж ним да Снежным Волком в Лесу приключилось, но хулы в его сторону ни разу не извергнул, а как стали Гната звать на охоту облавную, снежного волка добывать, так не только сам не пошел — дружков своих двух удержал. Стенька-бондарь с ним за то в хлам разлаялся, а Гнат все едино не пошел. Еще и облавникам вслед плюнул.
