— И что они сделают?
— Сдадут Жрецам на опыты, а меня казнят, — он непринужденно пожимает плечами. — Я много законов мира нарушил, чтобы тебя забрать.
— Ради ребенка?
Эмилиан смотрит на меня прямо и молчит, а потом отворачивается и поджимает губы.
— Я уже отвечал на этот вопрос.
— А как же моя магия?
— Магия Древних, — подсказывает. Он проходит в купальню, идет мимо меня, отражаясь в зеркалах на стенах крупной и слаженной фигурой, открывает широкий белый комод с резными украшениями и возвращается ко мне. — Можно?
Он держит в руках что-то похожее на расческу: только шире ладони, с золотистыми колючками.
Я не успеваю ответить, как Эмилиан оказывается за спиной. Теплые руки опускаются на голову, и гибкие зубья входят в волосы.
— Я покажу тебе позже библиотеку. Там можно почитать в архивных книгах о твоей магии, но она не до конца изучена и запрещена. Жрецам не выгодно, чтобы кто-то был сильнее, потому уничтожают таких, как… — он скользит по кудрям легко, не причиняя боли, а меня колотит от жестокой близости мужчины.
— Я умею только замораживать и пылать? — спрашиваю, чтобы хоть немного отвлечься.
— Нет. Ты умеешь почти все. Даже летать.
От удивления оборачиваюсь и сама дергаю волосы до сильной боли. Ойкаю, а потом застываю, когда Эмилиан наклоняется и касается губами головы. Успокаивая боль прикосновением.
— Не крутись, — прокашливается он и, выравниваясь, снова мягко расчесывает мои волосы. — Извини, я постараюсь не навязываться, вижу, что тебе это неприятно.
Я надолго замолкаю, потому что странное противоречивое чувство не дает мне выдавить слово. Хочу Эмилиана оттолкнуть, но и хочу, чтобы он не останавливался. Чтобы был рядом, ухаживал, раскрывался для меня, но гордость и обиды смешиваются во мне в горький комок под горлом и отдаляют от мужчины, взращивают сомнения.
— А что за татуировки у нас на животе? — голос ломается от эмоций и накатившего стыда и страха. Лепестки и лианы, услышав мое замешательство, скручиваются туже, опускают жар куда-то вглубь, от этого я хватаю губами воздух и на секунду прикрываю глаза.
— Да, руна языка мало тебе об этом расскажет, — говорит Эмилиан и водит по голове щеткой и пальцами. — Это тоже магия Древних. Она связывает сильных магов вечными узами.
— Зачем?
— Для сильного потомства, скорее всего, но об этом тоже никто не знает. Жрецы на истинные пары закрывают глаза, иначе бы они не получали архимагов разных Стихий.
— То есть Жрецы и сами дети от истинных? — стараюсь фокусироваться на диалоге, а не на приятно-теплых пальцах в волосах.
