— Я сама, — прячу плечи под тонкой тканью простыни. Не хватало, чтобы меня трогали.
— Конечно, как захочешь, — и девушки снова кланяются, а потом поглядывают друг на друга, и одна с улыбкой спрашивает: — А расчесать себя позволишь? Такие волосы мы никогда еще не видели.
— Если прекратите мне кланяться, — пытаюсь улыбнуться, но мне тошно и есть хочется, а от этого жуткая слабость в ногах.
Девушки замечают мои пошатывания, подхватывают под руки с двух сторон, ведут к мягкой светлой сидушке. Я справляюсь с тошнотой, что стоит под горлом, а помощницы быстро и незаметно стягивают с меня просныть, невесомо обтирают кожу прохладной влажной тканью, а затем я неожиданно оказываюсь в платье и чувствую, как ловкие пальцы собирают мои волосы назад, сплетая в причудливую прическу.
— Вот и все, можно кормить наследника, — вдруг говорит Аши, появившись перед лицом. У нее более выражен подбородок, а еще на щеке ямочка.
— Как вы это сделали? — шепчу и, опираясь на их крепкие руки, послушно иду из купальни.
— После инициации ты тоже, асмана, так сможешь, — тепло смеется остроскулая меньшая сестра.
Темный коридор резко заканчивается большим залом с вытянутым столом у высоких окон. Я долго не могу привыкнуть к свету, а когда все-таки фокусируюсь вдаль, замечаю холодный и заинтересованный прищур короля и замираю от новой волны колючего страха.
— Садись, — говорит он жестко, и я слушаюсь, хотя ноги не хотят двигаться и сгибаться.
Глава 13. Эмилиан
Хочу сказать мягче, а оно само вырывается сухо и жестко, отчего Дарайна скукоживается и кротко садится, пряча за густыми ресницами испуганный взгляд. Давлю кулаки под столом и ругаюсь по себя самыми яркими словами тьмы, что есть в моем лексиконе. Я чувствую через связь, как ее тело быстро наполняется магией, как искра пульсирует под ребрами, и если потянуть еще немного — сила просто разорвет мою истинную пару, и через двое-трое суток утянет меня в Темное Измерение. И я не за себя волнуюсь, а за нее, а еще за страну, которую может спасти мой малыш. Наш малыш.
Я не знаю, как, откуда, но чувствую, что люблю. Это не объяснить. Оно просто есть. Стучит под сердцем и заставляет смотреть на девушку, как на божество, а она отворачивается с омерзением. И это похуже ударов когтя нечисти, больнее яда, сильнее смертельной раны.
— Как ты себя чувствуешь, Дарайна? — стараюсь держаться непринужденно, хотя самого колотит, как бешеного азохуса. Благодарю слугу за мясо на тарелке и показываю взглядом, чтобы и девушке уделил внимание.
