Мои глаза вот-вот вылезут из орбит. Это что, шутка?
– Чушь! – выкрикиваю я.
– Я говорю правду.
Я горько усмехаюсь.
– Ну да, конечно.
Я ожидаю, что он расколется, но ничего подобного, он пялится на меня в ожидании, когда до меня дойдет, наконец. Я качаю головой, все еще не веря своим ушам.
– Мой отец никогда не одобрит ни одного парня. Никогда.
– Но он одобрил меня.
– Полная фигня. – Черт, земля уходит из-под ног.
– Просто выслушай меня, ладно? Пожалуйста. Я был мудаком, знаю. – Его теплый голос обволакивает меня, заключая в огромный мыльный пузырь и заставляя все вокруг закружиться вокруг нас. – Ненавижу себя за это каждую проклятую секунду все сильнее и сильнее. Калеб солгал мне, и я ему поверил, потому что знал его долгие годы. Ты не можешь меня винить в этом. Никто не может. Твой отец, в том числе, и он это понимает. Но знаешь, за что тогда я себя проклинаю? Я лгал себе, когда не признавал того, что подсказывало мне сердце. Я злился на себя, потому что не мог злиться на тебя. Чувствовал себя предателем по отношению к одному человеку, когда был им по отношению к другому. Господи, Молли, прости меня. Сам я себя никогда не прощу.
Сердце сжимается от страдания, пронизывающего его слова. Но он не дождется от меня сочувствия. Как бы то ни было, Лукас причинил мне нестерпимую боль. Все не может быть так просто. Мне снова нужно время, чтобы зализать свои раны и снова научиться быть открытой миру. А это будет невероятно сложно. Еще сложнее, чем в первый раз.
– Вот как? – произношу отстраненно. – Значит, выходит, на планете не осталось ни одного мужчины, заслуживающего моего доверия.
– Молли, – вздыхает он, но я не намерена больше слушать ни его, ни того предателя, который сейчас сладко спит. Твою мать, я прямо сейчас соберу свои вещи и уберусь из этого дома.
Ах, да. Я же уже и так переехала.
– Отдай ключи от моей квартиры и уходи, – требую я. – Сейчас же.
Лукас нехотя выуживает из кармана связку и отдает ее мне. И прежде чем уйти, он наклоняется и прижимается губами к моему лбу.
– Ты самое дорогое, что есть в моей жизни. Дороже всего и всех. Я слишком поздно это понял, но ты должна знать. Я люблю тебя большего всего на свете.
Когда дверной замок щелкает за моей спиной, плотину снова прорывает. Люк любит меня? Дороже всего и всех? Боже, как я переживу это? Откуда берутся слезы? Вашу ж мать, похоже, я все-таки умру от обезвоживания.
На четвертый день я все еще жива. Что странно. Потому что в тот день, когда Люк признался мне в любви и ушел, я ощутила такое мощное чувство потери, что думала, что мое сердце не выдержит и рванет. Но с каждым днем, оно, наоборот, становилось крепче. Я становилась сильнее. С каждым днем я возрождалась из пепла по чуть-чуть. Чувствуя себя по-новому. Я больше не реву сутки напролет, как в тот день, когда Лукас вышел из этого дома. О, и да, я все еще здесь. В гнезде. Не желающая возвращаться к тупой взрослой жизни. Папа готовит мне умопомрачительные завтраки, после чего уезжает по работе. Именно едой он меня и разжалобил. На самом деле, я не злюсь на него с тех пор, как он в подробностях изложил мне их разговор с Лукасом два дня назад, когда я была готова услышать это. А еще сказал, что я должна сделать над собой усилие и без эмоций попытаться разобраться, что чувствую к этому парню. Смогу ли простить его. Потому что в чувствах Лукаса у него, видите ли, сомнений нет.
