Люди считают, что мятежный Ставленник Игарф сбросил в море мрамор, чтобы досадить эльфам, собравшимся превратить строящийся Пельтреннат в образец эльфийского зодчества. На деле, Игарф, как и многие другие хуми, помешавшиеся на интересе к наследию Первых, пытался выстроить мост к Грозовому, используя природный скальный риф под водой. Магия вблизи вожделенного острова топила корабли и лодки, молнии сжигали дотла мосты и даже посудины из драконьего дерева. Первые явно не желали, чтобы их, вне всякого сомнения, искусственное творение, заселялось искателями сокровищ. Со временем попытки добраться до острова прекратились. Никто не знал, что упрямый Игарф все-таки достроил мост. Достроил и умер неделей позже, так и не объявив прилюдно о своем достижении. Мост опустился под воду и появлялся только во время отлива. Остров был отмечен на лоцманских картах как опасный, а потом, с уходом людей с этой части побережья, и вовсе забыт.
Ирэм до сих пор не знал, почему магия острова пропустила его. В один из самых страшных дней своей жизни маг, внутренне готовый к смерти и даже жаждущий ее, просто дошел до Грозового по мраморным плитам, не замечая, куда движется. На острове он четыре дня пролежал на берегу теплого озера, прося богов о забвении. Здесь все было пропитано магией, странной, открытой и мягкой, но недоступной. Даша, наверное, увидела бы его в золотом цвете.
Ирэм вышел к озеру. Вода была теплой, местами горячей. Маг снял куртку, брезгливо принюхался к пропотевшей рубашке, напился из стекающего в озера источника и умылся. А потом опустил лицо в воду, открыл глаза и… шарахнулся, скользя руками по илистому бережку.
Мелюзина высунула голову из воды, весело хихикая. Ирэм, ругаясь, отряхивал рубашку от мелкого песка и грязи, скрывая то, как рад видеть Лау. Однако вечно она со своими шуточками! Лау демонстративно долго выходила из воды. Со стройных ножек на глазах сходила чешуя. Белокурые волосы завились на воздухе, рассыпавшись по плечам. Мелюзина могла бы и шелковое платье свое в мгновенье ока высушить природным жаром, но предпочла, чтобы оно соблазнительно облепило гибкое тело. Лау приблизилась, потянулась губами к магу. Тот охотно наклонился к ней с высоты своего немалого роста, с довольным мычанием чмокнул в полные губки. Мелюзина словно невзначай провела рукой по его бедру. Они много лет были дружны, и ничего, кроме дружбы, между ними никогда не было. И быть не могло. Почему? Оба знали причину. И дорожили этими почти братско-сестринскими отношениями так, как никакими другими. Но мелюзина не была бы сама собой, если бы при каждой встречи не устраивала маленькие сценки с романтическими вздохами и эротическими позами. Как она сама выразилась однажды: «меня мои сородичи заклюют, если узнают, что я такого мужчину пропустила». Ирэм сначала пугался, потом привык и забавлялся.
