Замечено, что интересующиеся многим, как правило, не достигают совершенства ни в чем. На этот счет есть две восточные пословицы — одна из них гласит: знающий сто ремесел не знает ни одного; другая: тот, кто хвалит всех, не любит никого... И все-таки можно утверждать, что иногда из многообразия страстей, именно из этой коллекционерской всеядности в конце концов, как из пресыщенного раствора, начинает выкристаллизовываться одно, а иногда и два-три больших и прекрасных увлечения.
Тот зеленый веселый эхинопсис (конечно, это был самый заурядный кактус, с точки зрения искушенного любителя), возможно, не привел бы меня к собиранию и выращиванию кактусов, он был лишь запалом, капсюлем, а ведь капсюли дают и осечки. Нужно было еще что-то, чтобы этот капсюль дал взрыв, движение, говоря языком техники. А тем временем грянула война, и надолго заглохло, отдалилось все, что росло и цвело в душе или ждало этого цветения, — заменилось житейской болью, тревогами, голодными днями, всем, что составляет страдное и страшное в своей сути понятие «война».
Дорога к кактусам открылась много лет спустя после войны, когда я опять невольно и опять на чужом окне увидел уже другой кактус. Это была опунция — растение с овальными колючими «лепешками», которое тотчас воскресило в моей памяти известный всем рисунок: пустыня, пирамиды, верблюд и эта самая опунция, ощетиненная иголками. Будучи к тому времени человеком уже достаточно просвещенным, я понимал, что все на таком рисунке неверно, ибо пирамиды находятся в Африке, на окраине Сахары, верблюд, по крайней мере двугорбый, животное азиатское, а опунция — растение из Америки. Конечно, сейчас же можно и возразить, что верблюдов теперь распространили по всему свету, а опунции растут ныне и в Египте, и в Испании, и на Кавказе, но все-таки истина дороже, и знать ее надобно каждому. Немало еще литераторов, к сожалению, населяют Африку тиграми, Америку львами, крокодилов называют земноводными, об «африканских кактусах» читаешь сплошь и рядом, даже у, казалось бы, весьма серьезных авторов, таких, к примеру, как Йенс Бьерре в книге «Затерянный мир Калахари».
«Помня, что спуск занял семь часов, мы начинаем подъем до того, как солнечный свет достигает дна каньона. Греющиеся на солнце ящерицы с любопытством провожают нас взглядом и исчезают между камнями. Вот лежит сброшенная какой-то змеей кожа, вот несколько кактусов в цвету... »
Нет, не кактусы цвели в каньоне среди пустынной Калахари — здесь живут не менее удивительные растения (так и хочется сказать существа), так же своеобразно приспособленные к экологическому режиму пустыни: зною, безводью, сезонным дождям и перепадам температур — это могли быть виды группы мезембриантемум, литопсы, конофитумы — «живые камушки». В Калахари есть растения, подражающие кактусам, замещающие их на Африканском материке, — кактусоподобные, как, например, молочаи Euphorbia horrida, Euphorbia meloformis, Euphorbia obesa, либо растения, целиком погруженные в почву и выставляющие на поверхность своеобразные прозрачные линзы-окна, через которые проникает в них свет; есть в Калахари и целые мощные «деревья», скрытые «стволом» и «сучьями» под землей...
