Почему-то мне кажется: воспоминания у нашего покровителя брака плотно перемешались с представлениями о небожителях земных масс-медиа. Но свои предположения не высказываю.
— Значит, ждать тебя?
— Когда и где?
— Завтра в семь. В столовой института ядерной физики.
— Оу, — тянет он. — Такой экзотической свадьбы у меня ещё не было. А теперь, — вскакивает, — я должен спешить, бежать, лететь. Дела-дела, Персефона.
И исчезает в платиново-золотом вихре.
Я ещё несколько минут смотрю на стул, где недавно сидел бог брака и думаю: как меняет нас всех жизнь среди смертных? Или это всё-таки мы, живя бок о бок с ними, передвигаясь по одним и тем же улицам, обедая в одинаковых кафе, незримо меняем их?
Но долго размышлять некогда: мне ещё собирать для Афины букет. А значит, нужно ехать на оптовую базу, чтобы отобрать самые свежие и красивые цветы.
Букет моей лучшей подруги должен быть восхитительным. Я никому его не доверю.
* * *
Свадьба действительно очень скромная и, к тому же, несколько печальная. Гефест сидит, устремив взгляд вдаль, и только пьёт, не закусывая. Из-за чего лоб Прометея нет-нет да и пересекает морщинка: переживает за друга, понимая, как тому тяжко любоваться на чьё-то счастье, когда собственная жена — пропала в неизвестном направлении.
Геракл, пришедший на праздник, по его словам «приглядывать за дочуркой», тоже печален. Видимо, вспоминает свою свадьбу с Гебой. А Макария ещё и подливает масло в огонь, прилюдно обнимая Загрея. Ох и высыплю обоим, когда домой вернёмся!
Снова переключаюсь на понурого Гефеста и думаю: наверное, лучше, что Афродиты здесь нет. Она бы оттягивала всё внимание на себя. А главной на этом вечере должна быть только Афина. И она царит: гордая, прекрасная, сияющая. В белом с серебром хитоне, с эдельвейсами в каштановых волосах. Мой бело-серо-сиреневый букет из фиалок и лилий очень под стать её образу — собранной, чистой, глубокой натуры.
Прометей не сводит с неё глаз, а я чувствую, как счастье за близких и дорогих мне людей переполняет меня.
Гименей уже провёл церемонию и умчался со словами: «Эфир! Опаздываю». Теперь Тей и Афина — законные муж и жена. Считается, что узы, которыми связывает влюблённых сам Гименей — вон они, красными ленточками мелькают у них на запястьях — нерушимы. Возможно и так. Хотя даже они не становились на Олимпе препятствием для многочисленных измен.
Но здесь не Олимп. Как шутят ребята, простые смертные, приглашённые на этот праздник: физики-ядерщики самые стабильные. И, глядя на тихий тёплый свет в голубых глазах Прометея, я соглашаюсь с ними.
