“Вы прекрасно справитесь, госпожа, - заверила меня Кьярда с величайшей уверенностью, ее пальцы теперь ловко скользили по моим волосам.
“Откуда такая уверенность?”
- Потому что так сказала графиня. Графиня никогда не ошибается.”
В доме раздался крик, один слуга позвал другого. Он идет!
Они заметили на имперском канале лодку Дожа с крыльями чайки. Мне оставалось только надеяться, что Кьярда права.
Самый могущественный человек в мире был едва выше меня ростом, не считая герцогской короны. Ниро да Моранте был молод для Дожа; это был пожизненный пост, и Ассамблея редко выбирала кого-либо, кто имел бы неоправданное пожизненное содержание. Его волосы все еще казались темными между широкими седыми прядями. Но его глубоко посаженные глаза светились неумолимым умом, и в нем было что — то такое, что не имело ничего общего с богатством его одежды-или даже с тем фактом, что он командовал империей, охватывающей большую часть континента Эрувия.
Когда я присела перед ним в реверансе, эти темные глаза впитывали все знания, которые он мог почерпнуть из моей внешности. Трудно было забыть, даже здесь, в большом салоне моего собственного дома, что здесь был человек, чье слово имело силу войны и мира, процветания и разрушения, жизни и смерти.
Наверное, так же чувствовали себя и другие люди, разговаривая с моей матерью.
Мои нижние юбки подметали мраморный пол, когда я закончила свой реверанс. Моя мать произнесла слова приветствия, и я издала соответствующие звуки. Слуги кружились вокруг него, как танцоры, предлагая вино и закуски, но он отмахивался. Вокруг нас простирался слишком большой зал, построенный для проведения балов-маскарадов и редких государственных церемоний. Я мало времени проводила в этой комнате с ее фресками, изображающими достижения Корнаро дожа, и позолоченной лепниной, доведенной почти до истерики. Он предназначался для того, чтобы производить впечатление на гостей, а не для того, чтобы жить в нем.
Когда дож уселся в предложенное ему кресло, он был явно недоволен — не нашим гостеприимством и даже не мной, а всей ситуацией в целом.
“Я хочу поговорить с моим новым сокольничим наедине, - сказал он.
Слуги осторожно удалились из комнаты. Моя мать улыбнулась, вся такая грациозная и уравновешенная. - Конечно, нет ничего такого, что вы могли бы сказать моей дочери, чего бы я не услышала.”
Я не могла не заметить, что они оба сделали акцент на моей персоне.
Дож поднял бровь. “Разве она ребенок, чтобы прятаться за юбками своей матери?”
