— Так. Покиньте пока палату. Мне нужно ее осмотреть. — раздается грозный голос за спиной у Дамира.
Все тут же расступаются, пропуская вперед тучного мужчину в белом халате.
— Выходим, выходим. — окидывает он собравшихся строгим взглядом из-под очков.
— Амина Каримовна, аккуратнее нужно быть в Вашем положении. — врач недовольно поправляет тяжелую душку очков и прислоняет стетоскоп к моей груди. — Глубокий вдох.
— Ребенок точно не пострадал? — уточняю я, покорно выполняя требования доктора.
— Точно. В отличие от Вашего затылка. У Вас сотрясение.
Уныло кинула взгляд на дверь, за которой толпятся родители и начальник.
Понимаю, что теперь мне придется им все объяснить и тяжело вздыхаю.
— Почему ты раньше не сказала о беременности? — спокойно спрашивает отец, как только их с мамой пустили обратно в палату.
Его тон голоса настораживает. Может быть он так спокоен, потому что я в больнице? Как бы он отреагировал, скажи я ему об этом в обычных жизненных обстоятельствах?
Жму плечами и опускаю глаза. Я не боюсь его. Просто вижу, что он не доволен. В очередной раз кольнуло где-то под сердцем. Не такой реакции ждет дочь от любящего отца. Внуки — это же счастье? По крайней мере, так считают все нормальные люди.
— Кто отец? — папа не сводит с меня пристального взгляда.
— Ты его не знаешь. — спокойно отвечаю я.
— Надеюсь, что хотя бы ты его знаешь. — сарказм в его басистом голосе заставляет волну гнева подняться внутри. — Мне не нужны внуки не пойми от кого.
— Карим! — шикает мама, осуждающе смотря на отца.
— От твоей дочери, папа! Внуки от твоей дочери, прежде всего! — я не выдерживаю, и мой голос звенит от обиды. — Вот поэтому я не говорила! — впиваюсь взглядом в насупившегося мужчину. — Это мой ребенок, и я не позволю никому сказать о нем ни одного плохого слова, ясно!? Ты не рад? Отлично! Тогда мне придется сказать ребенку, что у него нет дедушки! Это тебя устроит!? — слова сами собой выплескиваются из меня колючим ядом. Я тяжело дышу, и со стороны, наверное, похожа на бешеную мамашу, готовую в любую минуту броситься в бой, защищая свое чадо.
Но отчасти это так и есть. Я не позволю моему ребенку видеть такое же отношение, что и ко мне в детстве.
Отец смотрит мне прямо в глаза. Молчит. Не привык чувствовать отпор. Так уж заведено, что все безмолвно соглашаются с каждым его словом.
Я не буду извиняться. Мне не за что. — пытаюсь я убедить себя, когда в дверь стучат.
Босс резко входит в палату, не обращая внимания на родителей.
