и выбитым глазом, то провозглашают богом даже Деметрия, и там, где он сошел с коня, вступив в Афины, есть капище Деметрия Катебата, т.е. Нисходящего; алтари же ему воздвигнуты повсюду. Афиняне устраивали его брак с Афиной, однако он презрел богиню; не будучи в состоянии сочетаться со статуей, взял гетеру Ламию, взошел на акрополь и занимался любовью на ложе Афины, показывая старой деве телодвижения молодой блудницы.
§ LV. Боги – это умершие люди и демоны
Не надо негодовать на Гиппона, обессмертившего собственную смерть. Этот Гиппон велел написать на своем памятнике элегическое двустишие:
Это – гробница Гиппона, которого равным бессмертным
Сделала Мойра богам после кончины его.
Хорошо ты показываешь нам, о Гиппон, человеческое заблуждение. Ибо если не поверили тебе говорящему, пусть, по крайней мере, станут учениками у мертвого. Перед нами оракул Гиппона, – подумаем над ним. Те, кому вы поклоняетесь, были некогда людьми, а затем умерли. Миф же и время стяжали им славу и почет. Ведь есть почему-то обыкновение относиться с пренебрежением к настоящему, прошедшее же, отделенное от сиюминутных упреков покровом времени, чтить благодаря вымыслам. Настоящему не верят, минувшему дивятся. Поэтому древние мертвецы, возвеличенные укоренившимся в веках заблуждением, были причислены живущими после них к богам. Подтверждение этого – ваши мистерии и панегиреи – узы, раны и плач богов:
Горе мне, ибо любимого более всех Сарпедона
Мойра рукою Патрокла – Менетия сына убила.
Преодолена воля Зевса, и он, побежденный, горюет у вас над Сарпедоном. Вы сами с достаточным основанием называли их призраками и демонами, ибо и саму Афину и остальных богов Гомер именовал демонами, награждая их этим бесславным прозвищем:
… поднялась на Олимп в щитодержца
Зевса обитель к других многочисленных демонов сонму.
Каким же образом призраки и демоны могут после всего этого быть богами, будучи воистину мерзкими и нечестивыми духами, всеми признанные как низменные и нечистые, тяготеющие к земле, скитающиеся возле могил и надгробий, около которых и являются расплывчато и неясно подобным теням привидениями?
§ LVI. О почитании материи
Вот ваши боги: призраки, тени, а также эти хромые и сморщенные, косящие глазами Молитвы, дочери скорее Терсита, чем Зевса. Поэтому мне кажется, что остроумно сказал Бион: «Разве справедливо, что люди у Зевса просят родительского счастья, которое он не смог дать самому себе?» Какое безбожие! Нетленную сущность, сколько в ваших силах, закапываете, святое и непорочное храните в могилах, лишая Божество Его подлинной природы. Зачем божественные привилегии вы дали небожественному, зачем, оставив небо, стали почитать землю? Что же это другое, если не земля и не исшедшее из земли, – золото, серебро, адамант, железо, медь, слоновая кость и драгоценные камни? Не плоды ли одной матери-земли все, что ты видишь? Зачем вы, о безрассудные и суемудрые (опять я повторю это), совершив кощунство по отношению к наднебесной области, вышвырнули под ноги благочестие? Зачем, выдумывая себе богов из праха и следуя за рожденной тварью вместо нерожденного Бога, вы бросились в кромешный мрак? Прекрасен паросский мрамор, но это еще не Посейдон; прекрасна слоновая кость, но это еще не Зевс Олимпийский. Материя всегда нуждается в искусстве, Бог же – самодовлеющ. Прилагается искусство, – материя облекается в форму, и дорогое вещество, могущее принести барыш, становится благодаря одной лишь форме почитаемым. Статуя твоя является золотом, деревом, камнем – землею, если обратишь мысленный взор к самому началу, получившей форму от мастера. Я же научен землю топтать, а не поклоняться ей. Никогда нельзя доверять бездушному надежды души.
