Памятники позднего античного ораторского и эпистолярного искусства II — V века | страница 144

Когда я первый раз просил за Аппиана, ты выслушал мои просьбы так благосклонно, что я имел право надеяться.

В прошлом году ты ответил на мою просьбу с еще большей благосклонностью и даже любезно, но когда по моей просьбе ты отдал прокуратуру Аппиану, выступила целая толпа судебных защитников, добивающихся того же. Помнишь также, кого из уроженцев Греции ты назвал охотно и с радостью. Но надо особо принимать во внимание старость и осиротелость, облегчить которую нужны утешения. Я осмелился бы добавить, что исключительная честность и порядочность одного из этих двух хороших людей ставит его несколько впереди другого; я говорю об этом с такой легкостью, потому что имени того человека, которому я предпочитаю своего друга, я не назвал.

3. Наконец, я сказал бы тебе то, что побуждает меня сказать моя прямота и правдивость, а также и уверенность в моей любви к тебе: конечно, справедливее было бы, чтобы он добился своего благодаря мне. Но помни также, господин император, когда он будет домогаться по моему примеру, что я этого домогался два года. Стало быть, и ему также, если тебе так угодно, пусть будет это дано через два года. Он поступит по моему примеру, если сам же попросит у тебя и разрешения отказаться от должности.

1. Моему господину.

...То, что ты мне приказываешь, было бы, может быть, и хорошо, да поздно; ибо возраст выносит уже не все, чего требует разум.

Разве ты заставишь лебедя в его последней песне подражать крику ворона?..

Ты ведь не принудил бы меня действовать против своей природы, плыть, как говорят, против течения, если это расходится с моими природными наклонностями.

Что сказал бы ты, если бы кто-нибудь потребовал, чтобы Фидий изображал гимнастические игры, а Канах — статуи богов, или Каламид — изящные статуи, а Поликлет — грубые? Или если бы он приказал Паррасию рисовать разными красками, а Апеллесу — одной, Неалку — изображать дела замечательные, а Протогену — незначительные, Никию — картины загадочные, а Дионисию — ясные и понятные, Евфранору — что-нибудь игривое, а Павсию — печальное?[271]

2. А среди поэтов — кто не знает, как скуден украшениями Лу-цилий, сух Альбуций, возвышен Лукреций, умерен Пакувий, неровен Акций и многообразен Энний?[272]

Историю также все писали по-разному: Саллюстий — стройно, Пиктор — беспорядочно, Клавдий — мило, Антиат — без изящества, Сизенна — растянуто, Катон — употребляя многосвязанные выражения, а Целий — одиночные слова.