А ты, мой дорогой друг, приезжай скорее, спеши сюда изо всех сил. Я и прежде жаждал тебя увидеть, но теперь, когда я услышал с величайшей радостью, что ты спасен, я прямо требую, чтобы ты приехал.
Экдикию, префекту Египта
Одни люди любят коней, другие — птиц, третьи — диких зверей; я с раннего детства страстно любил приобретать книги. Поэтому было бы странно, если бы я закрывал глаза на то, как их привирают к рукам люди, чью ненасытную жажду наживы уже и золото не удовлетворяет; они намерены похитить тайком и эти сокровища; поэтому окажи мне личную услугу и попытайся разыскать книги Георгия.[217] У него их было много, и по философии, и по риторике; много было их и об учении нечестивых галилеян;[218] последние я хотел бы уничтожить полностью; но боюсь, как бы с ними вместе не погибли книги более ценные; поэтому надо и все эти книги разыскивать самым тщательным образом. Руководить этими розысками может нотарий[219] самого Георгия; пусть он знает, что если он это дело выполнит честно, то в награду получит свободу; а если он хоть в чем-нибудь смошенничает, то будет подвергнут пытке. Я ведь хорошо знаю книги, принадлежавшие Георгию, если не все, то большую часть их. Когда я был в Каппадокии,[220] он мне давал их для переписки, а потом взял их обратно.
Император Юлиан шлет Порфирию привет.
У Георгия была богатейшая огромная библиотека, содержавшая в себе сочинения различных философов, а также многих историков; немалую часть их составляли и книги, касающиеся учения галилеян. Разыщи |для меня всю эту библиотеку полностью и со всей тщательностью отправь ее в Антиохию; ты должен знать, что будешь строжайшим образом наказан, если не приложишь к этим розыскам величайшего усердия. Если ты кого-нибудь заподозришь в похищении этих книг, кто бы это ни был, употреби любые средства, убеждения, любые заклятия, подвергай рабов пытке, и если тебе не удастся добром убедить этих людей, принуждай их силой во что бы то ни стало отдать эти книги. Будь здоров.
Воли кто-нибудь убедил вас в том, что существует нечто, более сладостное и более полезное, чем спокойные и безмятежные занятия философией, то он — обманувшийся обманщик. Но если вы сохранили и теперь ваше прежнее рвение и если оно не угасло, как внезапно вспыхнувшее пламя, то я почитаю вас счастливыми. Уже четыре года и три месяца мы разлучены. Мне бы хотелось узнать, насколько вы преуспели за это время. Что касается меня, то даже удивительно, если я еще могу хотя бы слово сказать по-гречески, настолько я одичал, пребывая в этих краях.
