С тупо удивляющимися, что кто-то утверждает бытие подобного мира чистой мысли и даже как единственно возможного мира, чувственный же мир совершенно оставляет, – как и с отрицающими или сам духовный мир вообще, или даже только возможность того, чтобы большинство простого народа возможно было ввести в этот мир чистой мысли, – с такими людьми мы здесь больше не разговариваем. Таких людей мы уже и раньше совершенно отсылали прочь. Кто еще не знает, что существует мир мысли, тот пусть узнает это в другом месте с помощью средств, которые для этого имеются. У нас нет времени на подобные наставления; но как можно было бы возвысить до сознания этого мира даже большинство простого народа, – вот что мы хотим теперь показать.
Коль скоро же, как мы по здравом размышлении полагаем, идею подобного нового воспитания отнюдь не следует рассматривать просто как образ, предлагаемый публике для того, чтобы она упражняла на нем свое остроумие или свой полемический задор, но эту идею нужно будет в должное время осуществить и ввести в самую жизнь, – то нам следует прежде всего указать теперь, на какое уже имеющееся в действительном мире звено цепи это осуществление должно опираться.
В ответ на этот вопрос мы говорим: оно должно опираться на изобретенный и предложенный Иоганном Генрихом Песталоцци35 метод обучения детей, который уже успешно воплощается на деле под его наблюдением. Ниже мы намерены дать более глубокое обоснование и ближайшее определение этого нашего решения.
Прежде всего, мы прочитали и продумали собственные сочинения этого человека, и составили себе из них понятие о его дидактическом и воспитательном искусстве; но мы вовсе не принимали к сведению всего того, что сообщали и какого были мнения об этом газеты ученых новостей, и каковы были их мнения об этих мнениях. Мы замечаем это для того, чтобы рекомендовать всякому, кто пожелает также составить себе понятие об этом предмете, пойти тем же самым путем, и совершенно избегать противоположного. Так же точно не желали мы до сих пор замечать ничего из действительного осуществления этого метода, – отнюдь не из пренебрежения к воплощению, но потому, что хотели составить себе сначала твердое и верное понятие о подлинном намерении изобретателя, которое нередко может намного опережать его действительное осуществление, а из этого понятия уже само собою, без всяких опытов вслепую, выяснится и понятие об осуществлении на деле и его необходимых результатах, и только обладая этим первым понятием, можно подлинно понять и правильно оценить это осуществление. Если, как полагают иные, и этот метод обучения уже выродился тут и там в слепое эмпирическое ковыляние, и в пустые игры и истолкования наглядно данного, то по крайней мере основное понятие самого изобретателя в этом, по моему мнению, нисколько не виновно.
