«как такового», неясны. Вообще, если вспомнить, что русское «сам», восходящее к индоевропейскому числительному «один»
(sem/som) [Гамкрелидзе, Иванов 1984: 842–843], родственно древнеперсидскому
hama («равный, тот же самый») [Фасмер 1987: 552]
[6], в современном персидском давшему не только
haman («тот самый»), но и
ham («тоже, вместе»),
и hamegi («весь, всё»), и
hame («каждый, всякий, весь, всё») [Nourai 2013: 411]
[7], то переход значения для «такового» от «взятый сам по себе» [Ожегов 2018: 1172] «по основному свойству, признаку» [Ушаков 2009: 1088] к «целый» [Ефремова 2006: 918] в живой стихии языка не покажется невероятным. К индоевропейскому корню
sem/som, который нёс значение совместности и целостности действия
(in eins zusammen, einheitlich, sam, mit), восходит не только лат.
semper, «всегда», но и герм.
*sin, наделявшее корень даже оттенком непреходящего постоянства
(immerwahrend): гот.
sin-teins «ежедневный», англос.
sin-niht «вечная ночь», ср.-в.-н.
singruene «вечнозелёный»
etc. [Pokorny 1959: 902–905].
На основе таких соображений для титульного листа книги, обращённой к широкому читателю, в ущерб филологическому «буквализму» был избран рискованный вариант «О связях как таковых», совсем не претендовавший на смысловую новизну. Приемлемым переводом заглавия нам казалось даже «О связях в принципе», хотя бытующее в языке значение «в общем» у этого оборота [Кузнецов 2000: 984], естественно, не подразумевает тождество лат. genus с имеющим другой корень и значение лат. principium. Уместен ли или нет такой переводческий авантюризм, не стоит забывать, что «всякая идиома чужого языка для переводчика – задача. Просто пересказать смысл – жалко, потеряешь долю живой образности. Скалькировать, передать буквально – выйдет фальшиво. Найти своё, русское речение с тем же смыслом и той же окраской далеко не всегда легко» [Галь 2015: 56]. Устоявшиеся и правильные академические переводы оборотов любого, в том числе «мёртвого» языка, существуя, как и их «первообразы», в его живом и развивающемся целом, не должны обретать незыблемую и независимую от оригинала форму, хотя на слепом пути их некритического изменения, конечно, возможны и неудачи.
Вышесказанное не стоит рассматривать как некий итог – итогом может быть разве что утверждение, что самым филологически точным переводом заглавия этого трактата на русский язык является использовавшееся и ранее: «О связях вообще (в общем)». Несмотря на возникшие у нас самих претензии к заглавию, для второго издания мы его не изменили, памятуя о главном герое рассказа Акутагавы «Нос». Предпочтённый в итоге вариант, до сих пор кажущийся наиболее гладко звучащим на современном русском языке, будучи «незаконнорожденным» паллиативом, не претендовал на дешёвую «оригинальность», скорее служа академической иллюстрацией к тому, как цепко бывает случайно брошенное слово. Иногда совсем нелишне примерять к переводческим новациям отсылающий к хрестоматийным словам Фамусова афоризм из прозаической миниатюры великого китаиста В.М. Алексеева, отечески-дружеского шаржа на его ученика Ю.К. Щуцкого: «Вы, нынешние! Жутко!» [Баньковская 1983: 124].
