Но все они рассуждают слишком грубо
(crasse) о природе познания и мысли
(cognitionis et intellectus), которая заодно с духом Вселенной всё наполняет и во всех вещах сияет, согласно закону бытия сей вещи
(suppositi ratione enitescit). Ведь для нас любовь, как и любое иное чувство сама является весьма действенным [видом] познания
(valde practica est cognitio), разумная же беседа, рассуждение и доказательство
(discursus, ratiocinatio et argumentatio), с помощью которых люди эффективно привязываются, первостепенными видами познания как раз не считаются. Итак, кто желает привязать, да будет твёрдо уверен, что в распоряжении разума [его] нет иных, более пригодных для привязки предметов, благим [для привязки] является знание вещи согласно её роду
{42}.
Глава XXVI
Бегство привязываемого
Бывает так, что кто-то себя привязывает одним родом привязки, дабы убежать (diffugiat) от другого. Здесь и заключено то, за чем должен следить желающий привязать, а именно он должен работать [с интересующим его предметом] посредством (per media) тех оков, коими [предмет], надёжно удержанный в их власти (quibus ille tenetur), уже привязан, [действовать же], их поддерживая. Так, одна нимфа к любви своей приманила охотника, забредшего далеко [в лес] из-за своего всегдашнего и деятельного неравнодушия к преследованию животных, особого рода подарком – рогом, от звучания которого бегущие животные останавливались. Солдат, [к примеру], благодаря власти и очарованию оружия уходит от иных страстей… Связывают же, избавляя от любви (devinciunt ergo a Venere){43}, охота, пост, опьянение (ebrietas), спортивные упражнения и вообще самые различные виды занятий и отдыха, да и воздержания, также изысканная роскошь и т. д. В каждом виде привязок, как и в этом конкретном, есть свои особенности.
Глава XXVII
Основа привязываемого
Есть две основы привязки, и каждая из них принадлежит сущности её объекта в той мере, в какой он ей и подлежит, а именно: познание [самого этого предмета] согласно [его] роду и [познание его] стремления согласно [его] роду (cognitio secundum genus, et appetitus secundum genus). Положим, что [он вообще ничего] никоим образом не желает, и тогда уж никак он не будет скован силою духа (nullo modo spiritualiter vinciatur). Учитывай также, что без знания предмета и его стремления [к чему-либо] (sine cognitione et affectu), не существует ничего, что кто-либо мог бы сковать, ни с помощью общения
