[этого желания]
{30}… Потому и не существует никакой вечной привязки, а есть лишь [неизбывные] чередования заточения и освобождения
(vicissitudines sunt carceris et libertatis), оков и избавления от них
(vinculi et solutionis a vinculo), а скорее, даже переход
(demigratio) от одного вида оков к другому. И поскольку это естественно и даже вечному положению вещей и предшествовало, и его сопровождает, да и переживёт его
(aeternam rerum conditionem antecedit, concomitatur atque consequitur), то природа и привязывает пестротой своего движения
(varietate et motu vincit), а [человеческое] искусство, её извечный подражатель
(aemulatrix), эти привязки и умножает, разнообразит, плодит, располагает по порядку и последовательно создаёт. Подчас постоянство в вещах столь нам претит, что мы устремляемся к запретному и желанием его бываем охвачены
{31}. Ведь так же естественно [нам] желать освободиться от оков, насколько незадолго до того сами мы по доброй воле ими и захотели себя оковать, [побуждённые словно бы] каким-то внезапным порывом.
Глава XII
Неопределённость предмета, подлежащего привязке
Чем из большего числа составных частей состоит тот предмет, который мы желаем привязать, тем менее ограничено число привязок, которым он будет подвержен. К примеру, желания человека гораздо меньше по сравнению с животными ограничены лишь определённым временем, определённым лицом и определённым полом. Может случиться, что [в период спаривания] любой конь сможет очаровать какую-либо кобылу, но совсем не так будет с одной какой-нибудь женщиной, которую едва ли какой угодно мужчина очарует. Вот это то неравенство и эта неопределённость и отличают от человека животное, и от человека по сути того, кто ещё движим животными страстями (brutalem), более глупого же от более рассудительного (sensato), который [между тем] даже может быть более привязчив. А то, что говорится об одном виде привязок, ко всем их родам и видам должно относить.
Глава XIII
Основа привязки
Главная причина, по которой что бы то ни было подлежит привязке, состоит частью в его желании сохранить за собой то, что оно уже имеет (quod est sibi praesens appetit servari), частью же в том, чтобы на основе этого наличного бытия и в нём оно и продолжило свой путь до конца (secundum ipsum et in ipso maxime perfici). Это и есть себялюбие (philautia). Если же кто-то сможет в обладателе его эту силу уничтожить, то он тогда станет чрезвычайно силён во всякого рода оковывании и расковывании
