Но, как бы я ни старалась, ехали мы медленно. Солнце уже успело коснуться горизонта, когда мы добрались до Больших Ольховиц. Это было довольно крупное село, на двести дворов, с собственной гостиницей и маленьким рынком. Я в Ольховицах бывала много раз — и на ярмарках, и на гуляниях, которые тут устраивались с большим размахом. Батюшку моего здесь знали и уважали, лучшего поставщика соли в наших краях было не найти. Поэтому, стоило въехать на постоялый двор, как нас окружила толпа знакомцев.
— Ладушка, ты ли это? — всплеснула руками хозяйка гостиницы, которая ещё матушку мою знала, и нас Василисой крохами помнила. Была это дородная женщина лет пятидесяти, одетая в льняное платье, и русая коса ее короной оплетала голову. — Похорошела-то как! А что это за добрый молодец рядом с тобой?
— Вечер добрый, Марья Никитична! Это муж мой, Финист Кощеевич, — ответила я, и женщина разохалась, запричитала, как быстро я выросла. Финисте почти не слушал её, пропуская комплименты в свой адрес мимо ушей. В отличие от меня, уставшим он не выглядел. Помог мне слезть с Пенки и кинул местному парнишке монету, чтобы тот присмотрел за лошадьми.
— Можно ли на ночлег у вас остановиться, хозяюшка? — спросил Финист, когда первый шум утих, а зеваки разошлись по своим делам.
Марья Никитична с достоинством кивнула.
— В лучшем виде организуем. Разве я не понимаю, как для новобрачных важна опочивальня? Эх, молодость! — она подмигнула и, подобрав юбки, зашла в дом, на ходу отдавая распоряжения своим многочисленным дочерям и невесткам.
Погладив Пенку по носу и передав поводья конюху, мы с Финистом по высоким ступенькам поднялись следом. Последний раз я была в «Веселой Щуке» почти полгода назад, но здесь мало что изменилось. Добротный деревянный дом в два этажа (на первом из которых располагался большой обеденный зал, а на втором — комнаты) по — прежнему оставался шумным. Несмотря на летнюю жару, в зале весело трещал камин, в котором на вертеле жарился аппетитный кусок мяса. С десяток местных мужиков пили пиво из огромных глиняных кружек и громко переговаривались между собой. В уголке притулились путники — мужчина и женщина, увлеченные друг другом намного больше, чем происходящим в зале. А еду разносили трое подростков, внуки и внучки Марьи Никитичны.
— Что вам покушать принести, Ладушка? — окликнула меня хозяйка, пока мы выбирали, где присесть.
Я замялась. Есть особо не хотелось, перекусили мы с Финистом по дороге. Вернее, умяли половину отданного теткой Фросей окорока — всё, что смогли увезти. А вторую половину Митьке оставили. Что добру пропадать? На такой жаре мясо точно бы испортилось.
