***
Морис уже мечтал побыть в одиночестве. Нет, общество Эльзы его не напрягало, напротив, хозяйка была любезна и гостеприимна, но Мирия…
Оказавшись в ванной комнате, граф первым делом ополоснул лицо холодной водой – нет, так не должно было случиться. Почему семнадцатилетняя девочка, ребенок, вызывает в нём такую бурю страстей, что становится страшно просто не сдержаться и…
Его собственное отражение расстроило Мориса еще больше – глаза сияли яркой синевой – только этого еще не хватало – напугать обеих, и Эльзу, и Мирию подобным зрелищем. Да и раскрывать все карты было рановато.
Усилием воли граф заставил синеву угаснуть. Нужно было встать под струю воды, остыть, сделать передышку. Гель и шампунь на полке справа – так сказала Эльза, так почему его руки потянулись к шкафчику слева???
В нем аккуратной стопочкой лежало белье девушки – чистые трусики. Белые. Все.
Морис, коря себя за безрассудство, взял в руки те, что были сверху, потер их пальцами… Потом убрал все обратно, не так конечно аккуратно…
-Что я делаю? – С укором прошептал он сам себе. – Я здесь не для этого, НЕ ДЛЯ ЭТОГО. Я просто устал…
Вода в душе немного успокоила его и освежила мысли. Он взял себя в руки – в конце концов, не подросток, чтобы поддаваться непонятно откуда взявшейся страсти; обернулся чистым сухим полотенцем и поспешил в приготовленную для него постель. Спать.
***
Граф Анедо проснулся поздно – ближе к полудню, но и к завтраку не опоздал – хозяйка дома и её дочь тоже едва успели выбраться из своих постелей – ночь выдалась сложная.
-Доброе утро. – Вежливо поприветствовал он обеих.
Эльза возилась у плиты, должно быть, жарила яичницу с беконом, и этот умопомрачительный аромат уже успел разойтись по всему дому.
Мирия сидела за столом и без энтузиазма потягивала пустой чай из чашки.
-Граф, вы проснулись! – Воскликнула Эльза. – Как раз вовремя: завтрак готов, давайте к столу.
Морис послушно опустился в кресло. Его взгляд, как заколдованный, то и дело тянулся к девушке, но и она не без любопытства поглядывала в ответ.
Мирия успокоилась – по крайней мере, настолько, чтобы смущенно опускать глаза под пристальным вниманием графа, то есть воспринимать его как постороннего мужчину, а не объект агрессии.
В её новом, тихом облике прозвучали новые ноты, до этого момента Морисом не открытые – она казалась мягкой, хрупкой, ранимой. Графу захотелось ее немедленно обнять, спрятать, защитить, но он не смел даже и мечтать об этом.
