Но сидящая за столиком регистрации девушка только пожала плечами и сказала:
— Ладно. Если вы хотите жить вместе со всеми, я выделю вам… — она внимательно просмотрела какую-то страничку на ноутбуке, — я закреплю за вами тридцать пятую комнату.
— Спасибо, — кивнул профессор и повторил: — Тридцать пятую комнату.
После этого девушка попросила профессора расписаться и выдала ему красивую зеленую папочку с документами.
— Здесь и программа, и сборник тезисов, и ордер на заселение в общежитие, и марлевая повязка, — объяснила девушка.
— Вы мне обещали рассказать, почему все в марлевых повязках… — начал профессор.
Но девушка вдруг вскочила и направилась туда, где у закрепленного на стене экрана столпились люди.
— Новости! — воскликнула девушка и добавила: — Сейчас сами все и узнаете!
Профессор, почему-то плотнее натянув на голову капюшон, подошел поближе к экрану. По дороге к нему обратился какой-то высокий седовласый иностранец. Он обратился к профессору по-русски, долго тряс ему руку, приговаривая:
— Добрый день, добрый день, профессор! Как дела?
Но, заметив, что профессор его не узнает, вдруг рассмеялся и уже по-английски добавил:
— В этой повязке меня мать родная не узнает!
Профессор вежливо кивнул и перевел взгляд на экран.
Показали тот самый выход в метро, где, проезжая утром, Степан видел толпу народа и телевизионщиков.
— Случилось непредвиденное, — сказала одна из корреспонденток. — На одном из перегонов между станциями машинисту стало плохо. И только чудо спасло поезд от крушения. С подробностями в прямом эфире один из свидетелей этих событий…
Но тут репортаж резко оборвался, и ведущая новостей вежливо проговорила:
— А теперь к другим новостям.
— Это опять муравьи… — произнес кто-то.
— Хотят правду скрыть. Но это им не удастся! — добавил один солидный мужчина.
— Приглашаем всех занять места в зале! — проговорила Эвелина Карловна и, заметив, что профессор Сечкин направляется в зал с дорожным чемоданом и сумкой, да еще в куртке, отвела его в сторону и предложила:
— Леонид Прокофьевич, вы бы вещи на кафедре или в деканате оставили. И курточку снимите. Я понимаю, вы прямо с самолета. Но вам же в президиуме сидеть! Выступать!
— Нет! — вдруг резко выкрикнул профессор. — Я буду выступать, но с вещами и в куртке!
— Хорошо, хорошо, — проговорила Эвелина Карловна, оглядываясь, и, заметив Степана, строго спросила: — Рыбин, что это с ним? Он же должен вести заседание и выступать…
— Я же вам говорил, он как будто загипнотизированный…
