Клем провел столько времени, избивая металлы до нужной ему формы, что чувство страха у него так и не успело развиться, поэтому сам он бит никогда не был. Но этот запах внушил ему тревогу.
Кузнец немного побродил по лесу. Мох под ногами делал шаги неслышными, и вскоре оценить расстояние и понять направление стало весьма непросто. Тревога связала его внутренности тугим узлом, и он сжал меч еще крепче. В свое время он убил немало медведей, это правда, но никогда раньше не дрался с людоедом.
Так он и плутал, пока не добрался до холма, в котором была пещера. А в пещере той мерцал зеленый огонек. Он манил, словно скрюченный палец.
Любой другой, кто послабей, развернулся бы назад и ушел, но только не Клем. Он не умел отступать.
В пещере он нашел Третьего Медведя. За медведем, по всем стенам, были развешены головы его жертв. Головы были бережно, с любовью раскрашены и закреплены на стойках. И все — в разной степени разложения.
В дальней части пещеры лежали аккуратно сложенные тела. Все — каким-либо образом оскверненные. Некоторые даже расчленены. Дрожащий зеленый огонек исходил от свечи, которую Третий Медведь поставил за телами, чтобы лучше видеть свою работу. Крепко пахло кровью, так что Клему пришлось зажать нос.
Как только Клем все это осознал — методичность, с которой все это делалось, и то, что Третий Медведь не съел ни одну из своих жертв, — он почувствовал, что внутри у него что-то оборвалось.
— Я… — сказал он и взглянул в ужасающие глаза Третьего Медведя, — я…
С сочувствием в глазах, с ритуальным изяществом, Третий Медведь вырвал меч у Клема из рук, положил его на каменный выступ и посмотрел на Клема еще раз.
Клем, застыв от страха, не двигался с места, и Третий Медведь вспорол ему брюхо.
* * *
На следующий день Клема нашли на границе деревни, перемазанного дерьмом и кровью, без ног — их Медведь отгрыз, — но живого, так что в предсмертных судорогах он все же успел рассказать, что увидел, но не смог объяснить, где.
Позже Хорли еще пожалеет, что Клем рассказал хоть что-то.
К тому времени, как Хорли пришел поговорить с Клемом, в глазах у того остался один лишь страх. Хорли не запомнил ничего, и позже пришлось ему все пересказывать. Все это время он тщетно пытался заставить себя заглянуть Клему в глаза.
— Мне холодно, Хорли, — сказал Клем. — Я ничего не чувствую. Зима уже близко?
— Может, привести его жену и сына? — спросил фермер, нашедший Клема.
Хорли лишь взглянул на него, пораженный ужасом.
