«За что? — проклинала я. — Почему ты делаешь это со мной?»
Первая моя мысль была о моем дяде. Человек, который был очень разочарован, что унаследовал меня после смерти родителей, а не деньги. Мои мама и папа не были богаты, в любом смысле, а дядя Форрест был далёким родственником, которого я видела только на своё тринадцатилетие. Ему бы понравилось моё уединение на этом острове. Он часто пытался потерять меня в лесу возле своего трейлера в Нигде, штат Алабама. И то, что я переехала к нему, когда была подростком, стало новостью для нас обоих. Я даже не знала о его существовании, пока не постучалась в металлическую дверь его трейлера. Слишком холеный для трейлерного парка, с зачёсанными назад чёрными волосами и выбритой бородкой, дядя прожигал меня насквозь своими черными глазами.
— Бог проклял меня, — сказал он как-то, имея в виду Департамент по опеке. Годами позднее он пугал меня совсем не благими намерениями, которые просачивались в его пьяные взгляды. Искушение в его глазах просто бросало меня в дрожь, и я не могла дождаться, когда смогу убраться от него. И вот тут беда пришла, откуда ее не ждали, мне нужно было соглашение родственника для моего участия. И он — это все, что у меня оставалось.
Этот остров являлся социальным экспериментом. И как антропологу мне было интересно изучать людей. Я чувствовала одиночество, когда была ребёнком, одна в трейлерном парке, выдернутая из своего обычного окружения. Возможность жить одной меня не интересовала, но психологическая составляющая была ценной информацией для моей научной работы. И очень жаль, что мне пришлось пережить преступление, чтобы добраться до этого острова.
— Господь наказал тебя, — он улыбнулся той мерзкой ухмылкой. Его вера во что-то кроме бутылки ликёра просто повергла меня в шок. Форрест был уверен, что это карма воздала мне за все его беды. Господь, как он утверждал, специально спровоцировал грех, в котором я погрязла. Если бы только смогла разгадать его, я бы поняла намерения человека и смогла бы уберечь себя от того, что со мной случилось. Или наслаждалась бы этим.
Я содрогнулась от отвращения, желая вернуться к водопаду, чтобы еще раз вымыть своё тело от мерзких воспоминаний о моем дяде. Но мысли о водоёме вызвали еще один приступ страха.
Он.
Он был одним из тех мужчин, которые разрушили мою жизнь. Они отняли то, что не принадлежало им. Мысли об их преступлении заставили меня дрожать, а все тело содрогаться. Голая я свернулась в клубочек на своём деревянном крыльце, кончики сосков упирались в мои голые ноги. У меня нет больше слез для тех мужчин, даже для него. Глубокие, зелёные глаза смотрели прямо в меня. И я закрыла свои, утопая в памяти.
