— Так что ты мне посоветуешь?
— Спонтанность. Просто подойди к ней, и все само образуется.
— Уверен?
— Практически. Я же видел, как ты смотришь на девушек. И твоя избранница не могла этого не заметить. Так что если бы ты ей не нравился, ты бы уже это почувствовал.
— А может я и почувствовал?
— Вряд ли, — ответил Митя, — тогда бы я это заметил.
7
Митя, как всегда, оказался прав — еще не успев подойти к Синициной, Борис понял, что она этого ждет. Девушка стояла у окна и что-то читала — или делала вид, что читает. Черная майка с глубоким вырезом и низко сидящие джинсы открывали выступающие ключицы и тазовые косточки; они казались тонкими и хрупкими, как будто из мира с другой силой тяжести. «Обнять и защитить» — древняя программа, над которой можно смеяться, пока речь идет о других. Но потом уже не до смеха.
Борис шел прямо к девушке, и когда сомнений в этом не осталось, Синицина подняла голову и встретилась с ним взглядом. Понимание пришло мгновенной вспышкой полной ясности. От нахлынувшей радости губы непроизвольно растянулись в улыбке, сдержать которую не было ни сил, ни желания. Борис уперся плечом в стену рядом с девушкой. Блаженная улыбка не сходила с его лица, и Синицина так же непроизвольно улыбнулась в ответ.
— Привет!
— Привет!
— Меня зовут Борис. Можно — Боб.
— Я знаю, — ответила девушка и смутилась как-то совсем по-детски, видимо поняв, что говорить об этом не стоило. — А меня Оля.
Оля-Оленька, пугливый олененок. Имя подходило ей идеально; еще минуту назад Борис не знал его, а сейчас был уверен, что никакого другого у нее и не могло быть. Но как же просто все сложилось, просто и правильно. И почему он так долго тянул?
Через несколько дней Борис столкнулся с Митей на выставке перспективных разработок средств дальней связи. Митя выглядел отдохнувшим и довольным.
— Привет, какими судьбами! У тебя, я вижу, все получилось?
— А что, разве есть сомнения?
— Нет, конечно. Просто надо же как-то начинать разговор, и лучше начать его с чего-то приятного.
Но тут Митя ошибся. Краткая эйфория воспоминания почти без перехода сменилась болезненным раздражением. Борису было неприятно находиться рядом с человеком, от которого ничего нельзя скрыть. Как будто границы личного пространства рухнули, защиты отключились, и он остался голым и беззащитным посреди ледяного мира.
— Я уже понял, что вас учат видеть всех насквозь. Но неужели вас не учат нормально общаться с людьми?
Улыбка исчезла с Митиного лица, и он сразу стал серьезным.
