Мать вернулась с работы около семи. Узрела ополовиненную пиццу на кухонном столе и удивилась: откуда?
— Заказала, — почему-то соврала Саша.
Ей отчего-то очень не хотелось рассказывать матери про этот забавный эпизод. Казалось, что расскажи она — и волшебный флёр, который до сих пор незримо витал в воздухе и заставлял её беспричинно улыбаться, тотчас исчезнет. Бесследно раствориться, и вновь вернётся глухая тоска и отчаяние.
— Не понимаю, — буркнула мать. — В холодильнике есть рассольник, котлеты и сырники. Зачем ещё пицца? Вредная еда, к тому же…
Саша не стала спорить, бросила добродушно:
— Просто мне вдруг очень захотелось пиццы.
Она вымыла посуду и ушла к себе. Номер оператора Саша предусмотрительно сохранила. Вдруг снова захочется пиццы? Хотя вряд ли приедет он. Сколько их — таких разносчиков.
Ну ничего, если понадобится, она что-нибудь придумает, решила Саша, но тут же сама себя одёрнула: «Не сходи с ума, Фурцева. Совсем уже одичала от одиночества. Стоило парню улыбнуться — и ты растеклась лужицей. И гордость забыла, и мозги порастеряла».
Нет, всё-таки страшное дело — одиночество, хмыкнула она, проваливаясь в сон.
Тёма поджидал Глеба, как и условились, на детской площадке перед домом. Прячась от ветра, он, согнувшись в три погибели, забрался в домик и там курил. Так что Глеб не сразу его нашёл, пришлось звонить на сотовый.
— Ну? Как? — поинтересовался Тошин, притушив окурок. — Познакомился?
— Погнали домой, там всё расскажу.
— В подробностях! А то я чуть не околел за эти десять минут.
Пока добрались до дома, чуть оба не околели. Ветер засыпал колючим снегом, с воем впивался в кожу, выискивал прорехи в одежде, норовя забраться поглубже.
Уже в комнате Глеба, напившись горячего чая, вернулись к разговору.
— Ну, рассказывай, — Тошин разве что руки не потирал от предвкушения.
— Да нечего так-то рассказывать. Пришёл, позвонил, вот вам пицца. Она… ну ты сам знаешь, стала отнекиваться, тебе вон звонила.
— Ага, вежливая такая, кстати. И голосок приятный.
— Голос нормальный, да.
— А так, не понравилась?
— Да что там может понравиться? Такое же чучело, как мамаша.
— Что, страшная вблизи?
— Да капец! Нет, вроде она и не уродина, если так посмотреть, но… не знаю, всё равно какая-то страшная, а на голове так просто катастрофа. — Глеб поднял к голове руки с растопыренными пальцами, опустил, пожал плечами. — Ну или, может, место повлияло. Там прям пахло Фурцевой. И мне аж не терпелось оттуда скорее свалить.
