В деревне Тверской области в декабре тюльпанное дерево раскидывало свои ветви и тюльпаны детских ладоней расцветали… А ножки примерзали к полу.
Ах вы, жалкие мои! Описанные, обовшивевшие, не знающие ни разу в жизни руки, погладившей по голове, знающие то, чего не знаю я — Бурашево. Ах вы, девочки мои! Двоих из четырех уже кто-то насиловал. А в будущем у вас… лучше не заглядывать.
Но все вместе в этом мире, беззащитные в своих штопаных трико, с тюльпанами в голове, мы были прекрасны. И прекрасней всех была Маша, сама прелесть и трепетность в танце впереди толпы деревенских и интернатских Золушек.
Я — фея!
И чудо совершить я умею.
Любую причуду исполню.
Я — фея!
Кто ж из них не хочет на бал? Не только мои четыре и деревен-ские. И взрослые, даже доярки (самая пьянь)… Нет, это я лишнего хватила. Но дети! Музыка берет их за руку, расправляет душу. За ней расправляется, распрямляется и заскорузлое, усталое с детства тело — свершается чудо…
Деревня судила, рядила — бегают голые, босые, молятся горе. Что это? Секта. Почему интернатских привела в школу?
Да не почему, потому что все — дети.
Какие там дети? У меня в классе трех человек надо ставить на учет в военкомат. Трое переростков — им шестнадцатый год. Зайка, Кефир и Леша, тот, который в родню был толст, да не в родню был прост. Леша достиг к этому моменту веса около 90 кг. С утра он двигался: из спальни до столовой, из столовой — в класс, где с некоторым трудом помещал себя между последней партой и стеной. Оттуда после занятий в столовую, снова на скамейку перед сломанным телевизором, в столовую, в спальню. За этим распорядком он не произносил ни слова, никто и не спрашивал. Звук из него можно было извлечь, но слов — нет. Его имя не сходило с еженедельного настенного листа. «Лучшие ученики».
Трое военнообязанных поехали в военкомат под предводительством медработника. Целые сутки только и было разговоров, что они там будут сдавать сраки в коробках, ссаки в банках и кровь из пальца — не больно: нажмут и наберут, а ссаки — на что нажмут? Ха-ха-ха. Но коробки и банки не приняли, сказали: в другой раз привезете. Зато в какие-то бумаги посмотрели; спросили, в какие войска их записать. В пехоту хотят? Коля спросил меня по приезде: «Это машина такая?» — «Это род войск. Те, которые сами ходят и из автомата стреляют». Анализы не сдали, зато купили жвачку, очень довольны. Коля: «Я жевал, пока сладкая, потом отдавал мою жвачку. Мою жвачку вся школа жевала. В нее из стержней, из авторучек выдавливают, потом жуют синюю, или зеленую, или красную.
