– Я верю, что не хотели, – ответила она равнодушно. – Извинения ваши приняты. Всё? Идите работайте. И давайте, пожалуйста, без панибратства. Всё-таки я ваш директор.
– Никуда я не пойду!
– Что значит – не пойду? Мне охрану позвать?
– Зови кого хочешь, но выслушай меня.
В дверь постучали и в кабинет бочком вошли двое: финансовый директор и административный.
Елена Эдуардовна поднялась из-за стола:
– Проходите. Сейчас дождёмся директора по персоналу, у неё важный разговор с Москвой, и начнём совещание. А вы, Андрей Викторович, свободны. Идите работайте.
Она даже не смотрела на него.
Андрей, тяжело ступая, покинул кабинет. Грудь сдавило стальными тисками, а в голове лихорадочно стучало: что делать? Как объяснить? Как достучаться до неё?
Ведь как ни крути – она тысячу раз права, не желая с ним разговаривать. Как она могла простить, если он сам себя простить не мог. И тем не менее сдаваться он не желал, пусть это и чистой воды эгоизм. Но её прощение требовалось ему как воздух.
Андрей поднялся в свой кабинет, рухнул в кресло тяжело, словно вмиг постарел на полсотни лет. Как только он вернулся, все в отделе замолкли, уткнулись в мониторы и лишь время от времени украдкой на него косились.
Неужто и впрямь решили, что он «крот»? Придурки. Впрочем, плевать. Эти их переживания и квохтанье казались ему сейчас настолько ничтожными, что об этом и думать нечего.
День тянулся, как назло, еле-еле, и когда, наконец, время подобралось к шести, коллеги, все четверо, не мешкая, умчались домой. Шум и суета во всей конторе постепенно стихали. Но Андрей выждал ещё минут двадцать, на всякий случай.
Поднялся на пятый этаж, прошёл через опустевшую приёмную и, негромко стукнув для приличия, заглянул в кабинет директора.
Елена Эдуардовна стояла у окна, но на стук обернулась, а когда он затворил за собой дверь, отошла к столу. Выглядела она усталой, но всё равно очень красивой.
– Что вам ещё?
– Я просто скажу, а ты послушай. Я знаю, что сильно виноват перед тобой. Это, в принципе, безотносительно к тебе, очень тупо и жестоко называть молодую, красивую женщину таким словом. Могу поклясться – в разговорах я тебя так не называл. Никогда. Даже раньше, когда был на тебя зол. А уж сейчас – тем более. А то, что в телефоне… ну это была просто кратковременная вспышка злости. Ну это как если какой-нибудь водила тебя подрежет или… окатит на переходе грязью, и ты ему вслед выругаешься. Понимаешь, выругаешься и забудешь. Вот и я забыл. Я же тебе не звонил никогда, я просто сам уже не помнил, что так написал, иначе бы… У меня самого был шок, когда заглянул в телефон и увидел… Я понимаю, что плюнул тебе в душу. И понимаю, что простить такое очень тяжело, но прошу, поверь, я меньше всего на свете хотел бы обидеть тебя.
