- Рядовой Черин по вашему приказанию прибыл!
- Выдать винтовку рядовому Черину, - скомандовал лейтенант. – Следуй за мной.
Направился я за лейтенантом, пришли к рубежам, от которых стреляли по целям. А мишенями были нарисованные фашисты: с рожковыми автоматами, со свастикой на пилотках, с закатанными рукавами гимнастёрок. В улусе, вспоминаю, как если драться, так тоже парни рукава закатывали.
- Подумай, где самое уязвимое место фашиста, вот туда и стреляй. – распорядился командир снайперов.
Я прикинул: если это была бы белка, то выстрелил бы в глаз, чтоб не испортить шкурку. А шкура немца нам не нужна. Мне особо свастика не понравилась. Я в нее и выстрелил.
Лейтенант побежал к мишени, посмотрел на меня и спросил, повысив голос:
- А ты куда метил?
- В лоб.
- Если в лоб, то выстрел точный.
Я обрадовался, что попал.
-Как ты думаешь, еще есть уязвимое место у немца?
- Да, есть, это сердце. - Дошло, наконец, до меня.
- Стреляй.
Выпалил. Самому видно: попал в сердце.
Но лейтенант смотрел, смотрел: сердце-то на «немце» не нарисовано.
- Мне кажется, ты попал немножко выше сердца? – проговорил лейтенант.
- Человек не волк, - попытался я объяснить свой расчет, - это у волка сердце находится ниже. В сидячем положении у волка сердце находится почти около мочевого пузыря. А у человека сердце выше.
Лейтенант пристально поглядел на меня и спросил:
- Хочешь стать снайпером?
-Хочу! -выпалил я.
-Я поговорю со штабом.
-А наряд?
-Наряд отменяется. С этого дня у тебя другая задача: стать примером для других солдат.
Тем же днем я прибыл во взвод снайперов. Винтовка стала самым близким и надежным другом, я даже стал разговаривать со своей семизарядной СВТ-40, причем, на «ты».
Гурьянов.
Всего 5 километров отделяло нас от передовой. Рядом шли ожесточенные бои. А мы ждали следующего приказа. Землянка – солдату верный спутник. Где бы он ни находился, строил землянку.
Мы вчетвером вырыли землянку, лежали и отдыхали. Помогали на кухне чистить картошку. Даю вам упражнение на сообразительность: двое из четверых ушли, а в землянке остались Три Николая и один Гурьянов? Все просто: Три Николая – это Николаев Николай Николаевич, якут, радист, а Гурьянов - русский, снайпер. Итак, вернулись двое, а те Три плюс один - не в духе! Поссорились. Дело было так. Три Николая спросил у Гурьянова:
- Сколько тебе лет?
- Скоро 18.
Николаев был постарше и чувствовал себя более умудренным. Начал петь якутскую песню, указывающую на призвание молодости: «в этот день, в этот час, нужно радоваться и смеяться, в этот день, в этот час, нужно петь и создавать…».
