]. Это классическое описание не словесного, а фразового ударения, особенно у Варрона, т. е. интонации, которая членит фразы на определенные отрезки. Как мы знаем, указанные отрезки подчиняются правилу: два кратких слога равны одному долгому (непременное условие моросчитания). То же правило действовало и в древнегерманской поэзии: долгий слог можно было разменять на два кратких. И древнейшее индоевропейское, и древнегерманское ударение было фразовым, и в этом смысле они не отличались. Фразовым германское ударение оставалось до тех пор, пока не расшатались послекорневые слоги. Когда долгота стала возможной лишь в одном слоге и сократился допустимый набор гласных в суффиксах и окончаниях, т. е. когда появились привилегированные слоги, тогда и возникло то, что принято называть словесным ударением, а фразовое ударение стало только интонацией. Следует подчеркнуть: не ударение ослабило послекорневые слоги, а редукция привела к тому, что появилось словесное ударение, которое ничего не «делает», а есть лишь привычное название для позиции, в которой происходит нечто, не дозволенное в других слогах.
Только в языке без словесного ударения мыслимы стихи типа греческих и латинских. В качестве акцентных единиц слова реализовались в рамках фразы. По-русски можно представить себе дактили ле́то мину́ло и ми́нуло ле́то, но мину́ло, с ударением на втором слоге, и ми́нуло, с ударением на первом, — это конкурирующие варианты одного и того же слова, а для человека, говорившего на греческом и латинском языках, паракситон и пропаракситон были реализациями фразового ударения, наподобие того что наблюдается в современном английском: ˈfifteen rooms ‘пятнадцать комнат’ и Room fifˈteen ‘Аудитория №15’, a ˈgood-natured man ‘добродушный человек’ и he is good-ˈnatured ‘он добродушен’.
В связи с предложенной выше реконструкцией возникает вопрос о границах свободы фразового ударения. Слова fadar ‘отец’ и sibun ‘семь’ (таковы их готские формы) имеют звонкие интервокальные спиранты (как в англ. father и seven), поскольку ударение в них когда-то падало на второй слог, что с несомненностью доказывают их греческие соответствия. Звонкий спирант регулярно появляется во множественном числе прошедшего времени и в перфектных причастиях сильных глаголов, т. е. именно в тех формах, в которых ударение было послекорневым в санскрите, и так далее. Легко понять закрепленность словесного ударения за определенным слогом. Гораздо сомнительнее предсказуемость фразового ударения. Отрицать ее, однако, не следует.
