Однако Ежевичка их даже после идеально выполненного шва не отпустила, велев обложить рану лекарством из жира и трав и накрепко забинтовать. Последнее оказалось едва ли не самым сложным — объяснения были запутанными, как сами бинты, повязки все время норовили сползти. В конце концов Ро просто потребовала накрыть самое дорогое для рыцаря чем-нибудь и ворвалась в закуток. В миг забинтовала как надо, резкими приказами заставляя Светозара поворачиваться в нужные стороны. Закончив, тут же сникла, ушла. Посмеивалась Ежевичка:
— Девка-девка, как сложность есть, так она все правильно делает, а в обычной жизни дитя дитем.
Светозар после перевязки вдруг сообщил, что понял, что надо делать, и обещал завтра поменять бинты сам, но Ежевичка хотела убедиться в его понимании лично. Сидящая тут же Дичка только улыбалась, держа мужа за руку. Она впервые всерьез испугалась и избавилась от страха, и была так захвачена пережитым, что не поддерживала ни Светозара, жаждавшего поскорей вернуться домой, ни лекарку, взывавшую к разуму рыцаря.
Закат не стал дослушивать спор, вышел из избы, сел на крыльцо, с которого недавно убрали снег. Он чувствовал себя странно пустым и усталым, на руках и одежде подсыхала кровь — волчья вперемешку с человеческой. Склонился вбок, к заметенной завалинке, опустил ладони в снег. Мороз пробирался под плащ, щекотал шею, студил непокрытую голову. Снег вокруг рук схватился тонкой мокрой корочкой от тепла, Закат скатал снежок — грязный, в багровых пятнах. Бросил без замаха куда-то в Ежевичкин огород, сейчас совершенно скрытый белым одеялом. Скрипнула дверь, за спиной остановился Пай.
— Господин?..
Закат поднял голову, посмотрел в такое же усталое лицо шута. Солнце, быстро бегущее зимой, стояло высоко — они не замечали время, занятые лечением Светозара, только сейчас по небу и навалившейся на плечи тяжести понимая — прошел далеко не один час.
— Ишь, расселись, — возмутилась вышедшая на порог Ежевичка тем чудным голосом, каким матери ругают забаловавших детей — вроде и сердится, а вроде и смешно ей. — Чего это вы вздумали у меня на пороге мерзнуть? Идемте я вам воды солью, изгваздались же едва ли не по уши.
В холодной воде еще не присохшая кровь быстро сходила с рук, расплывалась в кадушке кляксами. Странными рывками прыгала картинка перед глазами, будто Закат засыпал, и казалось, что капающее с пальцев алое никогда не остановится. Сколько раз он смывал с себя кровь? И ни разу — вот так, после того, как спас, а не убил кого-то.
