— Как-то не пришлось, — Настя пожала плечами. — Два столкновения с ним нас совсем не сдружили.
— Столкновения звучат устрашающе. Кто на кого напал? — он еле сдерживался, чтобы не рассмеяться. — Или выпал?
— Смейся-смейся, укротитель гамаков!
Он фигурально застегнул молнию на губах, дразня её искрами в глазах.
— Первый раз, ещё в детстве, я взялась помогать папе разложить сетчатый гамак на полу. В итоге запуталась, как рыба в неводе.
Он расхохотался, живо представляя себе её недовольство от беспомощности, только в верёвочных силках в его воображении Настя была совсем не маленькой возмущённой девочкой, а такой, какая сейчас сидела перед ним, требующей прекратить заражать её издевательским весельем.
— А второй случай? — он ждал продолжения.
— Теперь точно лопнешь со смеху, — она ткнула в него пальцем. — Другой гамак был плотным, без дыр и ячеек, я душевно плюхнулась, его крутануло, как фантик конфеты, и я также душевно плашмя шлёпнулась на землю.
Он давился смехом, она сверкнула глазами и тоже засмеялась.
— Я даже не выпала из него — он меня нагло выплюнул.
Он похлопал себя по бедру, пытаясь отдышаться.
— У меня даже в квартире есть гамак.
Она удивленно выпучила глаза.
— Шутишь?!
— На балконе. Как-нибудь покажу, — он снова потянул их за грань.
— Поверю на слово, — и снова не поддержала она.
— А у тебя есть укромный или просто любимый уголок дома? — Павел наблюдал за ней поверх поднятой чашки.
— Я люблю писать или читать на кухонном подоконнике, или просто смотреть, как солнце садится. Обязательно с большой кружкой чая рядом…
Она рассказывала и обводила указательным пальцем ручку кофейной кружки, по изгибу вниз, погладив основание, снова вверх, туда-сюда по самой верхушке и на очередной виток. Движение тонкого женского пальца с удлиненным овальным ногтем завораживало его. Он не заметил, как начал представлять, что этот пальчик так же обводит его ухо. От неожиданности дёрнулся, смаргивая столь явное ощущение её прикосновения, и звякнул ложечкой о блюдце, ставя на него свою чашку. Она замолчала, отвлекаясь на его движение.
— Ты живёшь на верхнем этаже? — он задал первый пришедший на ум вопрос, пытаясь восстановить самоконтроль.
— На седьмом. Твой гамак, полагаю, тоже не на балконе первого этажа, — она отодвинула чашку.
— На десятом, с видом на парк, — он улыбнулся.
— Высоко сидим — далеко глядим, — она поправила сбившийся кулончик на коротком шнурке, вернув его в ямку в основании шеи, непреднамеренно удваивая его старания поймать прежний непринужденный настрой.
