– Ева, милая моя роза. Я клянусь тебе, что никогда не врал тебе относительно своих чувств и отношения к тебе. Но однажды я солгал.
Я посмотрела вопросительно.
– Я уезжал не помогать Гжегожу. Я был на химиотерапии и готовился к операции.
Химио…терапии.
– Ева, я болен. Только молчи и держи себя в руках.
Меня била дрожь изнутри. Но я молчала, потому что не могла говорить. Я потеряла способность говорить. Я онемела, оглохла, ослепла.
– У тебя всё это будет. Франция, дом, дети…но не со мной. Ты должна это принять. Поклянись мне, что ты исполнишь свою мечту ради меня. Ева! Ева!
Я не могла ничего говорить. Слёзы катились из безжизненных глаз. Я смотрела на него в упор. Я хотела утонуть в его глазах. Я просидела так долго. А потом смогла из себя выдавить невнятную речь.
– Ты поправишься. Тебе сделают операцию и…
– Уже поздно. Операцию отменили, ведь я сбежал из больницы к тебе.
«Что? Да ты эгоист! Ты не подумал обо мне? Ты подумал только о себе, как бы утешить себя пребыванием со мной! А что будет со мной?! Как мне с этим жить?! Жить дальше?! Ты слышишь себя?!» – я кричала в душе, но не произнесла ни звука.
– Это всё из-за меня…
Я опустила глаза и прижалась лбом к его груди.
– Ну когда ты повзрослеешь?
Он улыбнулся, и мне стало не выносимо. Я не смирюсь! Я сейчас же пойду к доктору и скажу, чтобы он отвёз Якуба на операцию. Ведь всё было готово! Пару дней ничего не изменили. Я встала на ноги.
– Куда ты?
– К Гжегожу. Он должен скорее отвезти тебя в больницу. Тебе сделают операцию, и всё будет хорошо.
– Ева…Эта операция стоит кучу денег. Гжегож еле-еле выбил мне бесплатное место. Знаешь сколько таких как я? Вместо меня уже сделали операцию кому-нибудь другому.
– Что за наглость?! Как они могли положить под скальпель другого?! Что за варварство?! Как можно так распоряжаться чужими жизнями!
– Стоп, Ева. Лучше скажи, что передать твоему отцу. Я надеюсь встретить его, и сказать спасибо. За тебя.
Я зарыдала на его груди.
Каждый день проходил так быстро…Мы проводили всё время вместе. Нас никто не донимал, никто не мешал нам быть друг с другом. Всё ушло в прошлое. Потери, неудачи, боль. Ничего этого больше не было. Я знала, что не смогу без него жить, и всё обдумала до мельчайших деталей.
Я знала, что Гжегож позволит мне проститься с Якубом. Ещё до его смерти, я написала своё прощальное письмо.
Шли дни, секунда за секундой, и я знала, я чувствовала, что его последний день близок.
Мы по обыкновению лежали в саду. На улице было холодно, но здесь стояли обогреватели. Аромат роз опьянял нас. За последние две недели мы почти не выходили из сада. Его плечи стали ещё острее за эти две недели, и глаза больше.
