«С обеих сторон был беспощадный бой, – описывал позднее события их свидетель. – Друг на друга направив коней, смертоносные удары наносят. Свищут стрелы, разлетаются на куски мечи и копья, падают всюду убитые. Понемногу поляки берут верх…» Тогда Пожарский прибег к иной тактике. Он велел своим ратникам сойти с коней и биться пешими. Русские бойцы принялись расстреливать польскую конницу из укрытий. Ямы, рвы, печи сгоревших в прошлогоднем пожаре домов, построенные на скорую руку деревянные острожки – всё становилось подмогой нашим. Рукопашные схватки завязывались тут и там. Развалины сожжённой Москвы кипели смертным боем!
Семь часов уже длилась битва… Ополчение отбило вылазку поляков из Кремля… Десять часов!.. Изнемогал враг, обессилели русские… А Трубецкой и его казаки лишь наблюдали со стороны, не желая прийти на подмогу! Так силён был разлад между первым и вторым земским ополчением! Лишь вмешательство пяти свежих русских сотен оставило в тот день победу за Пожарским. После 13 часов боя гетман отступил.
Но это был ещё не конец сражения.
Через день всё началось заново. На этот раз Ходкевич ударил из Замоскворечья. Опять русская конница пыталась отбить лобовую атаку поляков. Теперь уж на помощь ей пришли казаки Трубецкого. Но снова русские бойцы не выстояли перед тяжёлой кавалерией, облачённой в панцири!
Половину этого дня ополченцы терпели неудачу за неудачей. Отступила наша конница, рассеялась пехота, скрылись казаки. У бойцов опускались руки:
– Всё кончено!
Казалось, уже не подняться русскому войску против врага, не освободить Москву. Ополчение понесло огромные потери, упало духом. А гетман продвигался всё ближе к Кремлю.
Но… сильна была вера в Божью помощь у князя Пожарского. Вера в правоту и святость освободительного дела не давала воеводе свалиться на дно отчаяния.
– Нет, не всё ещё кончено!
Он повелел священникам служить молебны, чтобы бойцы укрепились духом. Вместе с Мининым он собирал отряды конницы и пехоты – красноречие нижегородца помогало ему в этом. К казакам Трубецкого князь отправил монаха Троице-Сергиевой лавры Авраамия Палицына, чтобы тот убеждал их снова встать на бой.
Остатки нашего войска воодушевились. Сам Кузьма Минин попросил Пожарского:
– Дай мне людей, и я ударю на поляков!
– Бери кого хочешь.
С четырьмя сотнями конных бойцов Минин разбил польский отряд, который сбоку прикрывал основные силы гетмана. Эта удача стала сигналом для русского войска. Поляков начали теснить сразу со всех сторон! Дворяне-конники, стрельцы, казаки, пехотинцы атаковали врага из улочек и проулков, из ям и зарослей бурьяна. Стреляли из пищалей, рубились на саблях, сцеплялись с противником в рукопашной. До самой ночи продолжалась эта лютая брань. Всё-таки заставили Ходкевича убраться от Москвы! Нашему войску досталась и большая часть брошенного польского обоза.
