Михаил уже и на первичное освидетельствование сходил, документы представил, все честь по чести. Получил приписное свидетельство. Все как у людей, все как положено. Иваныч гордился безмерно. Посматривал на сына с одобрением. И то сказать, какой парняга вымахал. А потом, потом совершенно неожиданно для всех Степан Иванович Семенов скончался…
В тот день он вернулся домой пораньше. Хлопотал на кухне, готовил ужин. Представлял себе, как они сядут с батей за стол, тот похвалит готовку, скажет снова, что сын просто закармливает его. Мишка поглядывал в окно, не хотел пропустить возвращение Иваныча. Потом вдруг, в сгущающихся сумерках увидел знакомую фигуру на лавочке у подъезда. Выскочил опорометью на улицу. Степан Иванович сидел взявшись рукой за грудь. В свете только зажегшихся фонарей проступала синюшная бледность на лице.
– Щас сына, отдышусь и пойду…
Миха упал перед ним на колени, заглянул в лицо. То что он увидел, не понравилось категорически. Парень вскочил, с натугой поднял отца на руки и не замечая веса кинулся в дом. Там положил его на диван, расстегнул рубаху, прижался ухом к груди. Кинулся в коридор к телефону…
Скорая приехала быстро. Врач посмотрел только, вздохнул и сел к столу, выписывать свидетельство о смерти.
– Фронтовик? – Спросил он подняв голову от бумаг. Мишка с трудом кивнул. В горле стоял тугой ком, говорить было попросту невозможно. – Сердце. Сейчас многие из них так уходят.
Потом пришли санитары, погрузили тело на носилки, вышли горбясь на лестницу. А Михаил так и стоял с протезом в руках. Прижимал к груди железку и, и пытался понять, что же происходит. В открытую дверь заглянула бабушка Клава. Взяла парня за руку, причитая тихонько отвела в комнату, посадила на кровать. Он двигался совершенно механически, переставлял ноги словно робот. Мыслей в голове не было. Только ком в горле не давал дышать и глотать…
Следующие дни слились в какой-то калейдоскоп. Всплывали знакомые и не слишком лица, Палыч что-то грустно говорил и хлюпал носом, соседка на кухне. Похороны, поминки. Мишка пришел в себя только на третий день. Он был один в квартире, сидел на диване в гостиной. Сердце болело так, что даже моргать страшно. Ощущение было, что только пошевелись и оно, сердце просто разорвется на куски. Постепенно парень собрался с силами и встал. Пошатываясь вышел в коридор к зеркалу. Оттуда смотрело осунувшееся почерневшее лицо.
Он прислонился лбом к гладкой поверхности и "гость" сделал также. Потом Заер обнял парня за плечи и они замерли. Шевелиться не было ни сил ни желания. Наконец отстранились и тот, кто всегда в последнее время был рядом, за плечом, посмотрел Михаилу в глаза.
