Заведено.
Ладно, пусть будет так.
Ступени. Бесконечно вьющиеся ступени.
В этом обычае есть зерно мудрости: пока поднимаешься – очистишь разум. Всю суету, все заботы дня сегодняшнего не втиснуть в узкое горло этой лестницы и не втащить по ней. Ступень за ступенью, виток за витком – оставляешь их внизу.
Наверх донесешь только главное.
Единственно важное.
Наверное, так в Нуменоре восходили на священную Менельтарму.
Дверь.
Она не заперта, хотя за ней – одно из главных сокровищ Северного Княжества.
Голоса внутри. Будничные, повседневные. Стражи палантира болтают ни о чем. Пусть болтают. Их дело – следить, не засветится ли Зрящий Камень. Разговоры этому не мешают.
Арведуи вошел.
Два дунадана замолчали и вскочили, приветствуя князя. За эхом собственных голосов они не услышали его шагов.
Он кивнул им, спросил:
– Ничего?
– Ничего.
Вопрос не имел смысла: если бы палантир засветился – ему бы сообщили.
Князь снова кивнул, по этому знаку стражи вышли.
Арведуи остался один.
Палантир был ему привычен и послушен. После свадьбы они говорили с тестем, Арведуи сообщал о долгожданном внуке и потом еще несколько раз… Нет, дело не в его умении.
Но, может быть, дело в нем самом. Судьба приближается неслышно, и он утратил силу. Став князем – утратил ее. Палантир его слушался, пока был жив Арафант. Пока не был князем он сам.
Последним Князем.
А, может быть, дело в Эарниле. Это королю Гондора не хватает силы.
Но может… Нет. Вот этого точно быть не может. Гондор не может ответить равнодушием на призыв.
Может ли быть дело в Короле-Чародее? Способен ли назгул стать препятствием между палантирами? Вряд ли. Только вот в это хочется верить… если и сегодня Зрящий Камень не откликнется.
Не думать о слабости. Камень должен заговорить. От этого зависит жизнь Артедайна.
Он должен переговорить с Эарнилом.
Должен.
…Минас-Анор, ослепительный Белый Город. Мрамор тысячекратно отражает солнечные лучи, но внутри зданий прохлада. И ледяной холод иных сердец. Нрав горячий, огнем во все стороны, а внутри такой лед, какой на севере в глубоком овраге не растает летом. Его еще «кабаном» зовут.
Кабан, кабан… сразу тестя вспомнишь.
Хватит. Ондогер пал двадцать девять лет назад, всё это в прошлом. Думать об Эарниле, вспоминать его. Он обещал помощь, он сдержит слово.
Протянуть руки к Камню и сосредоточиться.
…как легко было звать Ондогера! Всего одно усилие воли, как при ярком воспоминании, не больше – и чувствуешь, как палантир оживает под пальцами, наливается светом изнутри. Это значит: камень Минас-Анора откликнулся, его стражи сейчас сообщат Ондогеру, почувствуешь волю тестя, услышишь в сознании его голос. Это было так просто.
